— У меня мама умерла, — сообщила она. — Правда, уже воскресла.
— Бывает, — согласился он.
— Я хотела спросить, ты еще не женился?
— Нет, я ждал твоего звонка.
— Я позвонила, — сказала она…
…На курсы французского языка Машенька записалась следующим же днем, покончив с больничными делами. Курсы были срочные: основы разговорной речи обещали дать за неделю. Как раз к приезду француза. А Паганини… а что — Паганини?! Зачем ему знать о существовании француза?!
Она многое взвесила и перерешила за эту ужасающую ночь. Например, поняла, что запас и вправду карман не тянет. Чем больше в твоей жизни мужчин, готовых ради тебя на всё, тем спокойнее живется.
Нельзя разбрасываться вариантами, если не хочешь получить однажды письмо, которое заканчивается словами: «Более не Ваш».
Так что мать была права. Во всем, вать машу.
2006
а окном дребезжал трамвай, плыл жар летнего дня, асфальт медленно отдавал тепло, накопленное за день. Семья уехала на дачу, героически пересекая жаркий город, как путешественники — африканскую пустыню. Жена настаивала, чтобы ехал и он, — но нет, удалось отбиться. Обидевшись, жена спряталась за картонками и узлами, а потом исчезла вместе с шофером в гулкой прохладе подъезда.
Дверь хлопнула, отрезая его от суеты, обрекая на сладкое молчание.
Он так любил это состояние городского одиночества, что мог поступиться даже семейным миром.
Чтобы не позвонили с киностудии или из издательства, он безжалостно повернул самодельный переключатель на телефонном проводе. В квартире все было самодельное, и среди коллег ходила острота, что один из главных героев его книг, яйцеголовый профессор, списан с него самого.
Николай Николаевич действительно был изобретателем — стопка авторских свидетельств пылилась в шкафу, как тайные документы второй, неглавной жизни. Там, описанное на толстой бумаге, охранялось его прошлое — бумага была, что называется, гербовой — авторские свидетельства были освящены государственным гербом, где серп и молот покрывал весь земной диск от края до края.
Он был сыном актера, кинематографистом по первому образованию. Но началась индустриализация, и он написал несколько учебников — сначала по технике съемки, а потом по электротехнике. С этого, шаг за шагом, началась для него литература — и скоро на страницах стало все меньше формул и больше эпитетов.
Он был известен, и некоторые считали его знаменитым писателем (до них Николаю Николаевичу не было дела), но немногие знали, что до сих пор гравитонный телескоп его конструкции вращает свой хобот на спецплощадке Пулковской обсерватории.