Дождавшись, когда передовая часть его конвойной сотни вместе с немецкими перебежчиками приблизится на расстояние голосовой команды, великий князь повернулся к Маннергейму.
– Отсюда до вашего штаба рукой подать. Я заеду к вам на часок – там и договоримся о завтрашней баталии.
– Как прикажете, ваша светлость. У меня коньячок для гостей всегда припасен, – Маннергейм разгадал мотивы великого князя, которого съедало острое любопытство и нетерпеливое желание побыстрее допросить захваченных беглецов.
– Вот и славно! – Михаил Александрович повернулся к подъехавшему Асланбеку и, бросив заинтересованный взгляд на одетых в немецкую форму перебежчиков, сказал своему кавказцу.
– Этих, – великий князь с улыбкой показал на немцев, – этих беречь как зеницу ока. А то неровен час и от вас ускачут, как от тех драгун.
Ахтырцы Маннергейма и беглец в форме немецкого капитана – тот, который спас своего товарища, оценив шутку великого князя, дружно заулыбались.
Второй же перебежчик внезапно побледнел, не говоря ни слова, начал сползать с лошади и, наверное, упал бы на землю, но оказавшийся рядом Асланбек подхватил раненого.
– У него две пули в боку засели, – вдруг на чистом русском языке произнес немецкий капитан, – мы из австрийских окопов еще не успели выскочить, как его пулемет зацепил.
Михаил Александрович повернулся к Асланбеку.
– Несите раненого в мой автомобиль и срочно везите в госпиталь.
– А как же он тогда с двумя пулями в боку бежал? – Маннергейм не удержался от сарказма, потому что своими глазами видел, с какой скоростью мчался этот, якобы уже раненый солдат.
– Он, ваше превосходительство, особенный человек, – улыбнувшись Маннергейму, ответил немецкий офицер. Затем повернулся к Михаилу Александровичу и добавил:
– Он, ваша светлость, и с двумя пулями в спине любому фору даст.
И Маннергейм, и великий князь удивленно посмотрели на переодетого капитана.
– Вы… вы знаете, кто я? – казалось, Михаил Александрович совершенно перестал что-либо понимать. Чудесное спасение из безнадежной ситуации двух переодетых русских; причем один из них, раненый, бегает чуть ли не быстрее лошади, а второй за секунду-другую с легкостью фокусника срубает трех умелых воинов; и, наконец, то, что его знают в лицо, совершенно дезориентировало великого князя. Обернувшись к Маннергейму, словно ища у того поддержки, он только и смог, что, недоуменно улыбнувшись, пожать плечами.
– Вы русский офицер? – барону Маннергейму на секунду показалось, что он где-то видел и это лицо, и эту улыбку.
– Так точно, ваше превосходительство! Адъютант командира Кексгольмского пехотного полка лейб-гвардии поручик Борис Петрович Нелюбов.