Он закрыл глаза и изверг сперму.
Лола вздохнула и прилегла на подушки. Все получилось хорошо – гораздо лучше, чем она рассчитывала. Только бы не забеременеть!
– Я хорошая девочка. Папочка?
– Даже очень! Только это еще не все. Ляг на спину.
Пока она выполняла приказание, он подошел к камере и включил съемку.
– Мы потом посмотрим фильм. Папочка?
Он покачал головой. Лола вспомнила о своей роли и надула губы.
– Давай посмотрим! Я так люблю видео… И ты снова меня поучишь, как быть хорошей девочкой. – Она улыбнулась, предвкушая премиальные. – Хочешь, я тебя поглажу? Мне так хочется!
Он с улыбкой вынул из внутреннего кармана пальто кремневый пистолет, для которого сам изобрел глушитель, и увидел в ее глазах всего лишь любопытство.
– Что это? Хочешь, чтобы я поиграла с новой игрушкой?
Первый выстрел он сделал в голову. Она упала на кровать, и он с удовольствием отметил, что хлопок был еле слышен. Он спокойно произвел второй выстрел – между ее молодых тугих грудей, и третий – в нежную безволосую промежность.
Выключив камеру, он аккуратно уложил Лолу среди окровавленных подушек и выпачканных кровью, но по-прежнему улыбающихся зверят.
Она смотрела на него удивленным взглядом широко раскрытых, остановившихся глаз.
– Девушке не годится так жить, – ласково сказал он ей и вернулся к камере, чтобы зафиксировать финальную сцену.
Еве очень хотелось шоколадку. Большую часть дня она давала показания в суде, а когда собралась пообедать, раздался звонок частного осведомителя. Встреча с ним стоила ей пятидесяти долларов, а привела только к появлению сомнительной ниточки в деле о контрабанде, над которым она безуспешно билась вот уже два месяца.
Теперь ей срочно требовалось что-нибудь сладкое, чтобы набраться сил, дотащиться до дому и приготовиться к семичасовой встрече с Рорком.
К ее услугам было по пути сколько угодно киосков, обслуживающих водителей прямо в машинах, но она предпочла маленькую старомодную закусочную на углу Семьдесят восьмой улицы.
Ева сама не понимала, почему любила бывать здесь.
Владельцем закусочной был грубиян Франсуа с бегающими глазками, оказавшийся в Америке лет сорок назад. Америку и американцев Франсуа ненавидел, но тем не менее не вернулся на родину, а предпочитал изрекать всякие гадости и ныть за прилавком своего заведения, считая его удобным местом для обличения политического абсурда.
Ева из вредности звала его Фрэнком и заглядывала к нему каждую неделю, чтобы узнать, какую новую пакость он изобрел, чтобы отказать ей в кредите.
Мечтая о шоколадке, она шагнула в раздвинувшиеся при ее появлении стеклянные двери.