Стены подземелья, где он находился уже два дня, были позеленевшими от сырости. Все они чуть ли не до потолка были испещрены надписями. Целые жизни вместились в кривые строчки и отдельные слова. Все это писали узники сидевшие здесь до него много лет назад.
Что они хотели доверить этим стенам? Кто они были? Воины, как Децебал, попавшие в плен, или преступники, осужденные к смерти на арене цирка?
Децебал с трудом стал разбирать буквы письма, которым вечерами учил его иудей Давид. Вот это греческие письмена, а вот латинские. Но в этих он совсем не силен.
«Эти люди начертали свои имена и послания к таким как я, – думал дак. – Стоит почитать».
«Ешьте хлеб из ячменя, – гласила одна из надписей, – и прозвище станет…ячменник…».
Дальше было неразборчиво.
Децебал улыбнулся прочитанному. Гладиаторов кормили хлебом из ячменя, считавшимся более сытным и полезным для здоровья. Отсюда и произошло их шутливое и презрительное название «ячменники».
«Я трижды побеждал на арене, – гласила другая надпись, – но сегодня я удил надсмотрщика. Я поднялся на открытый бунт. Я не простой раб…»
Это была практически его история. Но вот только он не убил Квинта и даже не ударил его. Хотя мог бы. Когда-то он совсем не был таким осторожным. Неужели он стал бояться за свою жизнь? Нет! Децебал решительно покачал головой, отгоняя от себя эти мысли. Он совсем не трус! Ведь если бы это произошло раньше, он мог бы убить римлянина за такое обращение. Ну, во всяком случае, попытался бы это сделать. А сейчас он смолчал. Пересилил себя и смолчал. Но совсем не из трусости и страха за жизнь. Ему еще многое хотелось познать и понять.
«Свобода! Сладкое слово, что пьянит раба не хуже вина! Не умирать на потеху толпе, а сражаться за свободу…» – гласила новая надпись. Её буквы были глубоко врезаны в стену.
Клеон, Дамасий, Гатта, Сир, Монтан, Спартак. Эти имена совсем ничего не говорили Децебалу. Он не знал этих людей и ничего не слышал о них. Они навсегда ушли в прошлое. И он уйдет точно так же, может быть даже не оставив имени на стене. Хотя, что это даст, если он начертит слово «Децебал» рядом с этими каракулями?
Последняя надпись запала даку в душу. Не умирать на арене, а бороться за свободу. Это совсем не походило на то, что твердил нубиец Юба, говоривший о гладиаторах, как о баловнях судьбы и кумирах толпы в римских цирках. Побеждать на арене и завоевать любовь развратных римлян! Это могло дать свободу. Народ в цирке был всесильным. Даже императоры должны были считаться с ним. И народ мог дарить эту волю полюбившимся бойцам. Тем вручался деревянный меч – символ новой жизни без рабского ошейника. Это же говорил и Акциан.