— Любуйся, — изображение сменилось. Совсем неподалеку около полусотни ополченцев дрались врукопашную: штыками, тесаками, топорами — с наседающими отовсюду дикарями. Еще ближе — трое прикрывали гранатометчика, с удивительным хладнокровием менявшего кассету автоматического гранатомета.
— Нравится?
— Да пока все в порядке, — спокойно ответил Игорь. — Я к своим…
…Пионеры засели за импровизированным укреплением — получше германских завалов, надо сказать. Женька Рубан попытался было доложить по форме, но Игорь отмахнулся и начал осматриваться.
Неподалеку звякала гитара — вечный спутник похода и войны. Задумчивый голос напевал:
— А у нас за спиной —
И страна, и друзья.
И пройти стороной мимо смерти нельзя.
Мы не смеем сказать:
"Я боюсь — не смогу!"
Вот и стынут глаза
И в цветах, и в снегу…
— Гитара есть? — Игорь присел на нос танкетки. — Что-то мне не нравится песня, споем другое, а? А то мало оптимизма.
Гитару ему передали — на мохнатом ремне, украшенную вензелями. Игорь изобразил барабанную дробь (кажется, все уверены, что он и в самом деле спокоен — отлично!), ловко перевернул инструмент в нормальное положение и, даже не пытаясь аккомпанировать, затянул:
— В край счастливый, мирный и свободный
Враг неволю и смерть несет!
Нет страшнее скорби всенародной,
Ничего нет страшней, чем гнет!..
И через несколько секунд уже все кругом откликались хором:
— Эге-гей! Э-гей, о-гей — это клич отважных!
Друг мой — будь, как вольный ветер!
Ветру нет преград на свете!..
А Игорь, уже не подпевая (завел и хватит!), встал в рост, начал наблюдать, как в долину, словно тесто в пакет, вваливается вражеская армия. На расстоянии это напоминало Игорю муравейник, какие он любил наблюдать в лесопарке лицея. Сами муравьи ему совершенно не нравились, но их массовое перемещение, при котором, казалось, шевелится даже земля, завораживало. Да вот оно — шевелилась сама земля. На таком расстоянии неразличимы были даже повозки, но серый, пронизанный искрами поток лился и лился, расползаясь по долине.
А перед этим потоком ровно отступала более светлая, сливающаяся с местностью и очень тонкая линия. По ней то и дело пробегали огни, вспыхивало пламя, било в накатывающийся вал. Часть войска иррузайцев — точнее, их рабов, самих регулярных частей вообще не было видно — замедлив движение, начала подниматься на склон. Как и думал Игорь. Отсюда было слышно, как открыли огонь германцы, над их позициями заплескалось знамя.
Из-за противоположного склона долины появились два самолета. Идя на бреющем, они рассыпали град бомб, заложили вираж и скрылись.