— Розали… — тихо окликнул я ее.
Она услышала мой голос и резко повернулась:
— Эмметт? — удивление было написано на ее лице большими буквами…
— Да, а ты ожидала увидеть кого-то другого? — спокойно ответил я, не делая даже шага в сторону Роуз.
— Я думала, что Алекси вернулась… Я даже не стала запирать дверь… — она пожала плечами, старательно пряча страх…
Глупо было сейчас уходить далеко в сторону от цели моего визита, поэтому я просто задал вопрос, который мучил меня все это время:
— Почему ты мне ничего не сказала? Зачем нужен был весь этот фарс? — голос мой становился все более грубым и хриплым, от кипящих внутри чувств.
— Эмметт… — она спокойно посмотрела на меня: она будто бы научилась контролировать свои эмоции, заставлять себя улыбаться. — Это не фарс. Тебе не нужен этот ребенок. Никто не знает, что он твой. И не узнает. Ты можешь нормально жить дальше. Без той обузы, что будем представлять собой мы с малышом… — она говорила о нем с такой любовью, будто всю жизнь взращивала ее в себе. Раньше так она говорила лишь обо мне…
Спокойствие в голосе Роуз все больше разжигало во мне недовольство:
— Ты права, он мне не нужен, но не обманывай себя. Тебе он тоже не нужен. Не сейчас! — я сделал паузу, пытаясь понять, почему же Роуз так ведет себя, хотя, в общем, все было очевидно, только я не хотел это понимать. — Ты подумала о том, как сможешь содержать себя, да еще и этого ребенка? — с презрением я указал на ее еще даже не округлившийся живот. — Ты не справишься. Просто не сможешь, учитывая сколько денег уйдет на лекарства, которыми пропахла вся твоя квартира. Я не хочу, чтобы ты потеряла все, из-за какого-то еще даже не родившегося ребенка!
— Не смей так говорить! — зашипела она в ответ на мои слова. — Это не какой-то ребенок! Это мой малыш! Я никому не позволю говорить так о нем! — она сделала паузу и посмотрела мне в глаза, пытаясь найти понимание, которого там не было. — Я могу и заработать деньги. Я буду больше рисовать. Миссис Монтгомери сказала, что мои картины пользуются хорошим спросом. Я ничего не потеряю, я лишь обрету.
Я холодно рассмеялся:
— Заработать? Если все, что говорила о твоем здоровье Алекси правда, то боюсь, у тебя это не получится!
Меня просто убивала та слепая вера в светлое будущая, которая горела сейчас в глазах Роуз и пропитывала каждое ее слово. Я не понимал, почему она не сказала мне сразу. Да, этот ребенок был лишь помехой, но все же я был для нее всем, а теперь я чувствовал, что она просто вычеркивает меня из своей жизни, от этого боль, окутавшая меня густым туманом, становилась сильнее, а взгляд все более ненавидящим. Беременность Роуз испортила все то, что давала нам хоть какое-то наслаждение в этой проклятой жизни, а теперь она вот так просто говорит, что справится со своими проблемами сама. Бред!..