— Не говори так, — резко сказал Делани.
— Проработав столько лет, — продолжал Джек, — ты мог бы немного расслабиться.
— Когда я чуть-чуть расслаблюсь, пусть меня прогонят со съемочной площадки. Я не стану сопротивляться.
— Никому не удастся прогнать тебя со съемочной площадки, — возразил Джек.
— Это ты так думаешь, — сердито проворчал Делани. — Ты читал некоторые рецензии на мою последнюю картину? Видел финансовые отчеты?
— Нет, — солгал Джек.
Кое-какие статьи попадались ему на глаза, но он решил не признаваться. К тому же финансовых отчетов Джек действительно не видел. Хоть это было правдой.
— Ты настоящий друг. — На лице Делани появилась озорная насмешливая улыбка. — Да, еще. — Он огляделся по сторонам, словно боясь, что его могут подслушать. — У меня есть одна просьба.
— Какая?
— Понимаешь, — начал Делани, — съемки продлятся еще неделю. Если Стайлз пронюхает раньше времени, что его знаменитый золотой голос не будет использован, он…
— Неужели здесь это можно сохранить в тайне?
— В течение недели — да. Если повезет. А потом пусть он узнает. Съемки начинаются не раньше половины двенадцатого, мы будем делать наше черное дело по утрам. Ты способен вставать рано?
— Ты забываешь, что я хожу на службу.
— Неужели государственные чиновники встают нынче рано? — спросил Делани. — Мне это и в голову не приходило. Господи, ну и жизнь у тебя.
— Не так уж она и плоха, — отозвался Джек, защищая последние десять лет.
— Хорошо, что тебя отпустили ко мне. Скажи им, в следующем году я из чувства благодарности заплачу лишнюю сотню тысяч монет подоходного налога.
— Не делай этого.
Джек улыбнулся. Тяжба, которую Делани вел с налоговым управлением, широко освещалась прессой; кто-то из журналистов вычислил, что если Делани будет впредь все свои заработанные деньги отдавать в счет погашения долга, то к девяностолетию он все равно останется должен казне двести тысяч долларов.
— У меня не был использован очередной отпуск, — пояснил Джек. — Последнее время я стал таким невыносимым, что, когда улетел, многие в Париже, верно, вздохнули с облегчением.
Джек не собирался сообщать Делани, чем он рисковал, бросив Моррисона на две недели.
— Трудишься в поте лица, защищая цивилизацию, малыш? — спросил Делани.
— Двадцать четыре часа в сутки.
— Русские тоже забыли о сне?
— Мой шеф уверяет меня в этом.
— Господи, — сказал Делани, — возможно, нам следует взорвать этот мир. Как ты думаешь, когда планета расколется пополам, документы с цифрами доходов погибнут?
— Нет, — ответил Джек. — Они останутся на микрофильмах, хранящихся в подземных сейфах.