Он перечитал написанное. «Новоявленный лорд Честерфилд, — со стыдом подумал Джек. — Я написал слишком много речей для генералов. Если бы я в самом деле любил сына, письмо было бы совсем иным».
«Позволь мне объясниться до конца. Я разделяю ужас, который внушает тебе перспектива новых ядерных взрывов и очередной войны. Я понимаю твои чувства и хотел бы, чтобы испытания были прекращены, а опасность войны устранена. Однако ввиду отсутствия у обеих сторон конструктивных идей угроза войны существует. Но и в подобной ситуации у человечества имеется шанс выжить. Наша политика — не самая совершенная, но есть ли у нас альтернатива? Я причастен к выработке этой политики; многое в ней меня не устраивает, но все иные предлагаемые варианты еще хуже. Твой сводный брат Чарли выразил мои мысли лучше, чем это делаю я. Когда одноклассник спросил Чарли, чем занимается его отец, он ответил: „Мой папа пытается уберечь мир от новой войны“».
Джек улыбнулся, вспомнив прижавшегося к запотевшему стеклу худенького мальчика, который сказал: «Мне больше нравится „Эр Франс“. Голубой — цвет скорости». Затем Джек посмотрел на письмо, нахмурился, испытал желание порвать его и пригласить Стива в Рим для настоящего мужского разговора. Это обошлось бы в тысячу долларов и, судя по событиям последнего лета, не принесло бы плодов. Он снова принялся писать.
«Мне не нравится это мое письмо, но взяться за него меня заставило стремление спасти тебя от опасности, которую я вижу более ясно, чем ты. Пожалуйста, воздержись от необдуманных поступков».
Поколебавшись, он вывел на листе: «Твой любящий отец», сложил его вчетверо, засунул в конверт и написал адрес. Еще одна ложь полетит над океаном со скоростью четыреста миль в час, подумал Джек.
Спрятав письмо в карман, он откинулся на спинку кресла с сознанием того, что неприятный долг хоть и не лучшим образом, но все же исполнен. Прикрыв глаза, он попытался уснуть, отключившись от всех волнений и нервотрепки последних месяцев, завершившихся упреками Элен и недовольством Джо Моррисона по поводу отъезда Джека в Рим. «Забудь обо всем, — приказал он себе, стараясь освободиться от проблем, засевших в голове. — Да пусть он пошлет меня в Вашингтон, Монголию или Антарктиду — плевать на все. Пусть мой сын женится на бородатой циркачке или сбежит в Россию с последними секретами химического оружия, пусть я не буду спать с женой до конца этого века — мне все, абсолютно все безразлично…»
Наконец он задремал, погрузившись в тревожный сон современного путешественника.
Маленькая старушка уставилась поверх бокала с бурбоном на спящего человека. С момента посадки на самолет в Орли она то и дело украдкой поглядывала на него.