И Жанна болтала с ним, как никогда ещё в своей жизни. Весело и охотно рассказывала она ему о своем детстве и юности, обо всех своих радостях и горестях, вплоть до того момента, как она попала в Кэми Хоудли.
- В Хоудли у вас остался какой-нибудь любовник? - спросил Келс немного помолчав.
- Да.
- И сколько?
- Весь наш лагерь, - ответила она со смехом, - но воздыхателями было гораздо лучше назвать наших славных ребят.
- Так значит избранника ещё нет?
- Едва ли, едва ли!
- А как бы вам понравилось, если бы вам пришлось остаться в этом месте, ну, скажем, навсегда?
- Совсем не понравилось бы, - ответила Жанна. - Подобная бивуачная жизнь, правда, не была противна мне, лишь бы только мои домашние знали, что я жива и невредима. Я очень люблю пустынные и красивые уголки. Чувствуешь себя такой далекой от всех, плотно и целиком окруженной скалистыми стенами и мраком. Тихо и чудно. Я обожаю звезды, они точно говорят со мной. А прислушайтесь к ветру в соснах... Слушайте - как он тихо и жалобно стонет. Что-то шепчет мне, что мне и завтра понравилось бы здесь, если у меня не будет никакого горя. Ведь я же ещё совсем маленькая. Я влезу на дерево и буду охотиться за зайцами и птицами. Ах, какие они прелестные! Совсем крошечные, только что родившиеся, мягкие, пушистые. Как они кричат и пищат, трясясь от страха. Ни за что на свете не прикоснулась бы я ни к одному из таких зверьков. Я не могу причинить кому-либо боли. Даже свою лошадь я никогда не бью и не колю её шпорами. О, я так ненавижу всякую боль!
- Вы странная девушка! Как только вы смогли ужиться в этой стране? сказал он.
- Я ничем не отличаюсь от других девушек. Вы просто не знаете их.
- Я когда-то прекрасно знал одну, но она довела меня до петли, ответил он свирепо.
- До петли?
- Да, да, я говорю о виселице, о самой настоящей виселице. Но я обманул её расчеты.
- О-о... Хорошая девушка?
- Испорченная! Испорченная до самой глубины своего черного сердца, такая же дурная, как и я! - воскликнул он с дикой страстностью.
Жанна вздрогнула. В одну минуту этот человек сделался мрачным, точно сама смерть. Казалось, будто в дрожащем свете костра он видит лица и духи своего прошлого.
- Почему бы нет? - продолжал он. - Почему бы сейчас не сделать того, что было немыслимо в продолжение многих лет? Почему не сказать этого девушке, которая никогда ничего не выболтает... Все ли я забыл? Клянусь, что нет! Слушайте, и вы узнаете, что я ещё не совсем погибший человек. Меня зовут не Келсом. Я родился на западе и посещал там школу до тех пор, пока не сбежал. Я был молод, честолюбив, необуздан. Прогорев, я начал красть. Совсем недавно я попал сюда, в Калифорнию, на золотые прииски. Тут-то я и сделался золотоискателем, игроком, бандитом - громилой с большой дороги. Как во всех людях, во мне тоже жили злые побуждения, а за эти же дикие годы они разрослись. Выхода у меня не было. Злоба, золото и кровь, - все это одно и то же. Я натворил столько преступлений, что, наконец, ни одно место, даже самое надежное, не стало безопасным для меня. Гонимый, преследуемый, голодный, обстреливаемый, почти уже болтающийся в петле... Вот тогда я стал Келсом, предводителем шайки бандитов, которых вы назвали "пограничным легионом". Сколько всевозможных черных преступлений, но одно... самое ужасное... самое черное. Оно-то и преследует меня ночами, жжет меня!