— Маленькая моя, — вдруг рассмеялся, прижал к себе, — не всё так просто. Старину Дюана попробуй еще укококшить.
— Марат, совсем не смешно, — обижено пробурчала ему на ухо. — Ты… я…. Я бы… этого не пережила…
— Всё хорошо, милая. Со мной… всё… хорошо.
(спешно отстранился — схватил, утопил мое лицо в своих ладонях, нарочно заставляя взглянуть в глаза)
Видишь, всё — хо-ро-шо.
— Но… могло бы…
— Патти, если бы я знал, что ты так сильно будешь переживать, то уж лучше бы молчал, или, и вовсе, солгал.
— НЕТ!… только не лги. НИКОГДА не лги. Что бы не было, что бы не случилось.
(мило улыбнулся)
— Хорошо. Обещаю — врать не буду.
— Спасибо.
(руки нехотя сплыли к моим плечам (от лица), а затем и вовсе вернулись к хозяину; резко поднялся на ноги — шаг в сторону)
— Там и документы все остались. Спасать никто не бросился…
— И хорошо.
(коротко рассмеялся)
— Потому пришлось всё наново делать. Всё, над чем бились несколько дней, необходимо было восстановить. Потому и задержался на такой долгий период…
— Но теперь же… всё хорошо?
— По идее — да. Кайзек и его помощница, Лина, остались там, и, думаю, с прочим сами управятся. Я же… больше не хочу уезжать. Тебя одну… бросать.
— Спасибо…
— А ты,
… ты мне расскажешь, что произошло?
Правда, если не хочешь, или… тяжело, то…
— Да что, -
(резко перебила я, предчувствуя его неловкость, смущение)
шумный вздох, встала с кровати, -
поссорилась опять с мамкой: та меня вновь на аборт тащила. Вот психанула — ушла с дому… затем — наткнулась на Фернандо, и на его… новую… "половинку".
— И?
— А что "и"? Как всегда, от злости своей кипел: унизил меня, растоптал. Сказал ей, что я — больная… Но что самое интересное, он искренне верит (или мечтает) о том, что вся эта беременность моя — фальш, бред,
…этим, мол, я пыталась его вернуть.
— А ты бы хотела?
— Что?
— Вернуть его.
(рассмеялась, расхохоталась я; взволновано прошлась по комнате, попытка привести постель в порядок, застелить ее — нервы на пределе)
Короткая пауза на рассуждения…
— Нет, — резко выровнялась. Взгляд Марату в глаза…. хотя слова, наверно, больше предназначались мне самой, чем ему. — Нет. Ни за что на свете. Пусть даже он одумается, захочет всё исправить. Пусть даже сам станет прилежным парнем, мужем, отцом. Нет.
Время ушло. Время, когда я была набитой дурой, время, когда слепо верила, велась на его чувства, на его "поддержку".
Уж лучше это был ребенок от неизвестно кого, или от тебя, Марат, чем…. чем от этого… урода.
— Ну, спасибо, -
(казалось, в этот миг Дюан даже покраснел, засмущался… от сказанных мною слов,
но, увы, мне, идиотке, тогда было не до этого… — я сгорала от ненависти, от возмущения, от растоптанных чувств, и ни на что не обращала внимание)