Алекс и Доун оставили машину на главной улице деревни, у паба «Пятнистый бык», и неторопливо пошли в сторону Лонгуотер–Лодж — ни дать ни взять молодая супружеская чета, решившая вдруг провести денек за городом.
Дом казался пустым, у ворот его красовался новенький столб с табличкой «ПРОДАЕТСЯ». Табличка была идеей Доун, ухитрившейся организовать установку столба в течение всего одного часа. Любой, кто попытался бы навести справки в указанном на табличке лондонском агентстве недвижимости, услышал бы, что, хотя хозяин дома и объявил о своем намерении продать его, полных инструкций агентство пока не получило.
Собственно, табличка и нужна–то была лишь для того, чтобы дать Алексу и Доун возможность осмотреть дом. Всякий, увидев их, решил бы, что это супруги, интересующиеся покупкой дома.
Алекс, повернувшись спиной к Лонгуотер–Лодж, окинул взглядом окрестности. Зеленеющие поля пшеницы, дубы на возвышении, заливные луга в долине реки, затененной ивами и тополями. Сотни гектаров хорошо просматриваемой территории и тысяча мест, в которых может укрыться опытный человек.
Собственные владения Уиддоуза занимали две трети гектара. Дорога, на которой стояли Алекс и Доун, огибала сад, отделенный от нее полутораметровой стеной.
— Ночью сюда приходят наши люди, — сказала Доун. — Перелезают, как только стемнеет, через стену и осматривают местность в приборы ночного видения.
— А как они сюда добираются?
— На «лендровере». Оставляют его вон там, за поворотом, в сотне метров отсюда.
— Он обнаружил их в первую же ночь, — сказал Алекс.
— Возможно, вы и правы.
— Я прав, — сказал Алекс. — Он почти наверняка следит за нами даже сейчас. Поцелуйте меня!
— Размечтались!
— Я серьезно. Именно так и ведут себя, осматривая дома, нормальные супружеские пары. Держатся за руки, целуются. Это означает, что они…
— Я хорошо знаю, что это означает. — Она повернулась к Алексу и легонько чмокнула его в левую щеку.
Он нахмурился:
— Ой, ну брось, зайка, ты же способна на большее. Представь, как счастливы мы здесь будем.
— Вы больной человек, Темпл.
— Вовсе нет, зайка, я просто хочу, чтобы ты поцеловала меня как следует.
— Ведите себя прилично. И перестаньте называть меня зайкой.
— Перестану, если ты поцелуешь меня сию же минуту, в губы, минимальная продолжительность — пять секунд. Иначе, боюсь, тебе придется остаться зайкой.
Доун с долгим страдальческим вздохом повернулась к Алексу и обвила его шею руками. Губы у нее оказались очень мягкими. Она даже закрыла глаза.
— Ну вот, — наконец сказал Алекс. — Ведь неплохо же, правда?