— Давай включим радио.
— Ну его к черту.
— Не хочешь — не надо. Но что-то происходит в Нарве. Там на вокзале иллюминация и шмон. Овчарки. Шпионов опознают.
— Тебя-то как не опознали?
— У меня совершенно надежные документы. А в лицо кто меня знает? Я же не государственный преступник.
— Кот твой похож на преступника. Его-то как пропустили?
— Кот — это ценный мех и деликатесное мясо. Килограмма три.
— Включай радио, резидент.
Я не стал рассказывать ей о том, что завалил Амбарцумова и Политика. Я сказал, что это сделали другие.
Выпить почти нечего. Так. Одна бутылочка какого-то ликера. Мы отпиваем по глотку, редко-редко. Под утро, когда просыпаемся и в который раз отыскиваем друг друга, она все же включает голоса этого злобного мира. И вовремя. В Нарве уже Советская республика. Красные флаги, бои на окраинах и кое-где в центре, шоссе и железная дорога перекрыты, и дикторы захлебываются от крика.
— Говорил, не надо включать.
— Слушай, а как ты теперь вернешься? Самолетом?
— На самолет денег не хватит, как, впрочем, и на общий вагон, а латыши наверняка перекрыли границу. И я остаюсь надолго. А может быть, навсегда.
— Рассказывай сказки, товарищ. Скорее кот останется.
— Кот и пес. Устроишь нас на работу?
— А что ты умеешь делать?
— Путешествовать по поддельным документам, стрелять, ориентироваться на местности, чинить автомобили. Ну и еще писать маслом и гуашью. Акварелью хуже. Могу портреты делать на Ратушной площади. «Товарищ лейтенант, тот, что с красивой дамой, разрешите портретик».
— Приготовлю-ка я завтрак.
— Отлично. А что будем делать потом?
— Будем менять вещи на рынке.
— Отличная мысль.
— Зарплату нам не платят второй месяц.
— Отличная мысль. Пойду прогуляюсь и обдумаю ее.
— Куда ты? Там патрули. Тебя поймают и опознают. Наверняка в твоих документах какая-нибудь жуть.
— Ну да…
Тут недалеко от дома, кварталах в двух, всегда был пятачок, где торговали всем, в том числе и цветами. Это поразительно. Не было сегодня ничего, только аквариум со свечкой, и в аквариуме гвоздики, и рядом старушка.
— А нет ли у вас чего-нибудь выпить, бабушка?
— У меня сейчас цветы, но приходите вечером, часам к шести. Будет что выпить для вас и вашей дамы.
— А нет ли чего-нибудь для кода?
— Он сам о себе позаботится.
— Тоже верно. Сколько вы хотите за двенадцать гвоздик?
— За двенадцать гвоздик я бы хотела двадцать четыре кроны.
— Я могу дать вам двадцать.
— Но тогда обязательно приходите вечером. Или платите двадцать четыре кроны.
— Я могу дать аванс.
— Нет. Приходите в шесть. И вот возьмите тринадцатый цветок.
— Вы думаете, это счастливое число?