— Там один знакомый…
— Отпадает. Так. Еще.
— Все.
Мы оставили «фордик» на въезде в Йыхви. Метрах в трехстах останавливается городской автобус, и на нем мы проехали остановки три, затем вышли. Потом на другом автобусе перебрались в Кохтла-Ярве, где и пересели на поезд и вернулись в Таллин.
Я поднялся на вокзале в бар и купил бутылку джина «Гордон».
— Продолжаешь спиваться, парень, — констатирует мой «друг» за стойкой.
— О да! — радостно отвечаю я ему. — И тоника мне на сдачу.
Мы берем номер в поганой гостинице на окраине. Когда-то это была улица Чайковского. Здесь можно назваться чужими именами и не показывать паспорта. Некоторое время на улице появляться не следует. Скромные обеды в ресторане. Остальное время — в номере. Все понятно. Вопросов можно не задавать.
Через день, смотря телевизор, мы узнаем то, что должны были узнать. В палате районной больницы, где он приходил в себя после избиения в туалете аэропорта, арестован господин Амбарцумов по подозрению в убийстве господина Е. В офисе филиала фирмы арестованы сотрудники, на деятельность филиала наложен также временный арест.
В газете же со светлым молодежным названием уже говорилось про какой-то список и частное расследование журналистов. Смерть бывших моряков военно-морского флота. А нет ли здесь руки ФСБ? Призрак КГБ бродит по Балтии. Ждите новых материалов.
Это уже интересней. И наконец-то. Гибель петербургского журналиста, как выяснилось, связана с этим списком. В ближайшее время будет получен эксклюзивный материал из Петербурга. По заявлению господина Амбарцумова, убийцей является некто, нелегально прибывший в Эстонию из России. Его имя нельзя называть из интересов следствия.
Если по телевизору в криминальной хронике покажут мое фото, придется покидать эту комнату. И бежать. А бежать-то некуда. Потом все сообщения об этом деле как-то прекратились. Каждое утро я выходил за пачкой газет и каждый вечер выщелкивал новости по ящику.
Но будто купол, мягкий и непроницаемый, опустился на место драмы, да не драмы уже, а большой трагедии, и мы с Катей, получили, как нам стало казаться, передышку, долгожданную и необходимую. Мы пили джин, пиво, много ели и спали. Но спали все еще порознь. Мне стало искренне жаль, что я не пристрелил Вальтера с Ромой. Двумя маклерами стало бы меньше. Только и всего.
Жеманная девочка пообещала на следующий день блистательный прогноз погоды. Ночью я приоткрыл окно, и знакомый холод, пронзающий земли и воды, границы и души, вошел к нам. В этой комнате мы под чужими именами зализывали раны, а вокруг враждебный, плывущий в бездну мир обманывался в прогнозе погоды. «Я здесь, — сказал холод, — я вернулся. Войди в меня, доверься. Зачем тебе солнце? Истина там, в глубине, где мрак и покой. Однажды ты доверился мне, и я помог тебе. Вывел к иному берегу». — «Но на этом берегу ты не дал мне покоя, не дал знания. Как мне вернуться домой? Мой кот изнемогает на чердаках, моя женщина потеряла кров, мои друзья глядят в твои глаза и часто уже не могут вернуться из этого путешествия». — «Верь мне. Не верь лживым синоптикам. Уходи отсюда, как бы тепло ни было в этой комнате, какой бы она сегодня ни была надежной. Уходи. Ты должен уйти. Выйди на дорогу. Беги». — «Куда! Куда мне бежать? У меня нет денег. Только покой и ночи». — «Ты потеряешь женщину. Ты потеряешь все. Беги. Беги и не оглядывайся. Отошли ее отсюда. Верь мне. Твоя душа не принадлежит теплу. Она моя. Даю тебе еще шанс. Но ты не Должен изменять мне. Отринь тепло. Это не значит, что ты должен отринуть добро. Это иллюзия, что солнце и Добро — одно и то же. Добро — это ночь. Это холод и покой глубин. Поверь мне».