Бывший спецназовец, пусть даже похмельный и пожилой, все же хранит память о своем молодом теле, умелом и сильном. Он группируется и вполоборота пробует бить Грибанова. Но тот ловит его на противоходе, короткое движение, хрип…
Грибанов берет со стола нож, кухонный, но почему-то острый, подобный бритве, я на этот нож смотрю весь час, пока длится объявление приговора, и вколачивает лезвие под левую лопатку лежащего на полу смрадного и противоестественного человека.
— Приговор приведен в исполнение. Пошли. Времени мало осталось.
Мы выходим, спускаемся вниз, «газик» стартует, за ним мы. — На дороге, свернув в лесопосадку, Грибанов выходит из машины, снимает фальшивые номера, под ними появляются другие. Мы выезжаем на кольцевую. Струев не в себе.
— А как называется контора-то ваша, с внутренней тюрьмой?
— Акционерное общество очень закрытого типа. «Цель». Я мог бы вам не демонстрировать всего этого, но теперь, как говорится, мы повязаны кровью. Черной, правда, похожей на дерьмо. Вот что. Утром мы вылетаем в Иркутск. В командировку. Сейчас вас отвезу назад, в камеру. Отдыхайте. Утром в Домодедово.
— Кто вы? Генерал? Миллионер? Подпольщик? Кто? — кричит Струев.
— Я просто юрисконсульт в АОЗТе. Пенсия маленькая, приходится подрабатывать, — оборачивается к Струеву Грибанов.
— Вы на дорогу-то смотрите, — не выдерживаю уже я.
— Дорога? А, пустое, — говорит Грибанов и вовсе бросает руль.
Машина летит на скорости семьдесят, а старик Грибанов смотрит на нас с невинным интересом…
В эту ночь к Старику пришли Антонио, Пачо, Вилли. В полном боевом снаряжении, с винтовками, рюкзаками. Он давно ждал их, своих боевых товарищей. Это был последний бой. Он знал, что, когда придут они, череда призраков прекратится вовсе и вскоре произойдет нечто, настанут иные дни, лопнет скорлупа времени. Старик пытался по губам прочесть слова, которые произносил Вилли. Они расстались там, в Игере. Вилли заперли в соседней комнате, ночью Старик слышал, как тот стонал, а потом вдруг пришли русские, он просил, чтобы забрали и Вилли, но те качали головами, говорили про какой-то приказ, а Вилли слышал и думал, что Старика уводят, чтобы отправить в Ла-Крус или куда подале. «Возьмите Вилли», — умолял он, но его уже несли на спине поочередно два здоровенных парня, а потом он потерял сознание.
— Что ты говоришь, Вилли? Повтори…
Одно и то же слово. Повторяй Вилли, повторяй. Но он уже и так понял. Птица. Птица-колдунья. Не нужно было смеяться над ней. Вот она и обиделась. Она близко.
— Я понял, Вилли. Как вы там? Все ли хорошо на небесах? Наверное, вас сразу забрали в рай? Богу наплевать, коммунист ты или правоверный католик. Если в бою, и в каком бою! Твое дело верное. Как там в раю, Антонио? Меня туда не пустят. Грешил много. Совсем забыл свой дом. Хорошо, что на день тогда прилетал в Буэнос-Айрес. Тетушка болела. Теперь и она в раю.