Рейс наш в одиннадцать ноль пять. Есть время пошататься по залу, почитать газеты. Людей совсем немного. Я вспоминаю Домодедово прежнее, набитое гражданами, когда рейс-другой задержится, а в буфетах пиво «Жигулевское» и прочая отрада. Не думал, что придется еще раз летать, тем более так далеко. Я уже не стараюсь запоминать свою новую фамилию. Имя и отчество Грибанов оставил прежние. Для удобства. Наконец начинается регистрация. Я замечаю, что сотрудники «Цели», сопровождавшие нас в последней поездке, тоже собираются лететь. Они сами по себе, не разговаривают, стоят в разных частях зала, всего их четверо. Вот они и пошли на регистрацию. Значит, серьезное дело задумал Грибанов.
Лететь нам шесть часов чистого времени, с двумя посадками — в Екатеринбурге и Новосибирске. Всего, стало быть, часов восемь. Я сижу у окна, справа Струев, а у прохода Грибанов. Его команда разбрелась по салону. Мы взлетаем, и я сразу засыпаю.
В Иркутске поздний вечер. Мы ступаем на бетон, идем в здание аэропорта, команда Грибанова получает свои большие сумки.
Опять обыкновенный дом, вдалеке от центра. Улица Декабристов. И все. В город мы не выходим. Сидим со Струевым в какой-то комнате, смотрим телевизор. Читаем местные газеты. Я сразу же нахожу статьи про недвижимость. То же самое. Наше агентство — одно из старейших на рынке, законодательная вилка, долевое строительство, цены на сто тридцать седьмую серию. Вся страна или покупает недвижимость, или продает. Потом долго читаю исторический очерк про ужасы ГУЛАГа, причем мне совершенно никаких узников не жалко. Мне жалко себя, Струева и Грибанова. Сидел себе и ловил уклейку. Вдруг стоп-стук, «Юрвитан». А вот и нет. Когда пошли информацией по Амбарцумову, когда посыпались трупы, а что когда? Он тут же объявил в своем АОЗТе военное положение, понаставил «жучков», прокрутил ситуацию. Вот только нас со Струевым не ждал. Мы ему — как дорогой подарок.
А что он с нами возится? Устраивает показательные казни, произносит длинные монологи, теперь привез в Сибирь. Здесь, что ли, революционер? В каком-нибудь скромном доме на улице Ленина?
Наконец появляется Грибанов. Он сияет.
— Все в наилучшем виде. Мероприятие состоится.
— Что, едем устранять кого-нибудь?
— Пока нет. Он сам к нам приедет. Тогда и устраним…
— Нам бы в город выйти. Суточные зачем выдали?
— А именно это мы сейчас и сделаем. Пошли.
Мы долго шатаемся по улочкам, обедаем в ресторане, причем Грибанов разрешает выпить по сто граммов.
— В боевой обстановке единовременно более непозволительно, — объясняет он витиевато.