А с этим вонючим пацаном ни в коем случае не общаться, не дай бог, снаружи разговоры услышат, скажут — точно, сообщники! Поди потом докажи, что ты не верблюд.
Неприязненно покосившись на спящего, Александр уселся на корточки у двери, дожидаясь… Чего — было пока не очень понятно. Но ведь кто-то же должен был прийти!
Снаружи раздался утробный крик — ишак, что ли? — и спящий в углу оборванец наконец проснулся, уселся, скрестив ноги, и, смачно зевнув, сказал:
— Сальве!
— Бонжур, — ухмыльнулся Саша, — Эт ву дорми бьен?
— Бене? — хлопнув ресницами, удивленно переспросил пацан, — Нон бене, нон!
Каскадер лишь рукой махнул:
— Да не знаю я твоего дурацкого языка, парень! — и, спохватившись, добавил: — Лучше давай помолчим.
Оборванец, видно, не понял, все пытался заговорить, даже подошел, дотронулся до рук Александра, показал на веревки — или все же это были ремни? Предлагает развязать? Ну нет уж, тогда точно решат, что они сообщники.
— Не надо меня развязывать! Нон, нихт, ноу!
В этот момент за спиной у молодого человека скрипнул засов, дверь распахнулась, и обоих узников бесцеремонно вытолкнули во двор.
Жмурясь от солнечного света, белого и неудержимо яркого, Александр попытался построить в уме французскую фразу: «Пожалуйста, позовите российского консула», но сделать этого ему не дали, с силой пнув в бок. Потом, приставив к груди острогу, развязали руки, позволили оправиться и уже больше не связывали. Наоборот, взвалили на плечи какой- то тяжелый мешок — тащи!
Каскадер счел за лучшее не спорить: пожалуй, не следовало нарываться на неприятности. Такой же мешок получил и его грязноногий спутник. Для парня ноша оказалась явно не по силам, на выходе со двора он споткнулся и упал. Шедший позади громила с кулаками размером с капустный кочан выхватил из-за пояса плеть и несколько раз с силой ударил несчастного. Бил умело, с оттягом. Александр поспешно отвернулся — не его это дело. Может, за дело били этого гавроша, может, у них в деревне так принято.
Закусив губу, парнишка вскочил на ноги, взвалил на плечи мешок и, пошатываясь, зашагал к морю. Да-да, именно туда они сейчас и шли — узники с мешками, верзила с кнутом, двое парней с острогами и тот самый важный толстяк, которому вчера вечером Саша от души вмазал по морде. И поделом!
Толстячина, похоже, зла не держал, наоборот, посматривая на пленника, улыбался, время от времени даже пробовал на ощупь мускулы и довольно приговаривал:
— Ишшь!
И что он шипит, как змея? Неужели никакого нормального языка не знает? Ладно, английский, но уж французский-то должен…