- Не ругайтесь, не надо,- сказала Серафима.- Это даже хорошо, что из заборных досок: наука ему. Так вот стараться-то. Как негодного какого запихнули, а сами все и сейчас сидят по теплым местечкам.
- Кто же запихнул? На хуторе жил, на хуторе и работал,- сказал Стройков.
- Мог бы и не на хуторе. Грамотный был.
- Председатель колхоза. Разве не честь. А грамотой сейчас никого не удивишь. Вон школ сколько! Иной мальчонка идет, книжка больше него. Поглядишь вслед, подумаешь: "Сейчас буковки выводит, а когданибудь, может, кз слов или чисел чудо людям откроет".
- Он в школе сам когда-то учил,- сказала о муже Серафима.- И куда понесло! Как с льдиной оторвало.
Сон такой бывал у него. Будто он на льдине, а вокруг - вода и солнышко жаркое, и льдина тает, а на ней бриллианты будто... Закричит. Жутко... Вот и нет. Я тогда как сердцем чуяла. "Не ходи, говорю, завтра пойдешь". Пошел на маслозавод счета по сдаче молока проверить.
И не пришел. Он и сам перед этим как что чувствовал.
Ночами не спал. Стоит перед окном и курит. "Да ты спи",- скажу. "Не засну. Теперь не засну". Сперва ничего не говорил. А потом сказал про блокнот. Потерял он его. Нельзя, чтоб в чужие руки попал. "Где ж потерял?" - "На речке, видно, из кармана выронил, когда купался". Ходили на то место, искали. Всю траву по травинке перебрали. Нет.
- А что за блокнот? - спросил Стройков.
- Не знаю... А вскоре после этого и сам пропал... Что пережила-то! Дочка-то, дочка без отца растет. Раз вот утром рано-рано закричала вдруг: "Мама... мама... папанька наш". Вскочила я. А она на окошко показывает.
Окошко-то сверху у нас, подвальное. "Папайя, говорит, в окошко глядел. Видела я",- говорит, А там и ист никого. Сдалось, значит, ей, потом и заболела. Боюсь я теперь этого окошка.
Стройков, сгорбясь, слушал и жалел ее.
- Чего же бояться? Мертвый нс придет. А живому радоваться надо.
- Жнгари эти убили его! - сказала вдруг Серафима.
- А ты откуда знаешь?
- Слышала на станции. Мужики разговаривали.
- Еще ничего не доказано. Пустая пока болтовня.
- Как это вы легко людей-то вините. Не ягодку в чужом саду сорвал. Да за такие твои слова человека расстрелять могут,-вознегодовала Гла4"1ра, сказав то, что не досказал муж.
- Да хоть всех... всех их!
Глафира выскочила из-за стола и крикнула:
- Ведьма! Иди вон отсюда! Такой и муж ТЕОЙ был ненавистный.
- Что ты! Да замолчите!-пробовал остановить их Стройков.
- А твоему хоть с врагом, только бы выпить,- со злостью сказала Серафима.
Глафира подошла и в упор посмотрела на нее.
- Это с каким же врагом?