Это-то женщины и подметили со своей падкой до таких историй чуткостью и даже прозорливостью. Все бывает, но тут что-то и виновное было и стыдное.
Взгляды их и шепоток уловила Анфиса:
"Что, сороки? Или мешает вам? Заело!"-и когда Кирьян с Феией пролетели мимо Анфисы и Новосельцева, крикнула она с вызовом мести и радости:
- Как сокол с соколицей!.. Как сокол с соколицей!
Вдруг сразу все схлынули с круга от этого повторенного крика.
Кирьян с Феней неслись по опустевшему кругу, и уйти бы, да играли гармони.
А Анфиса вертела косынкой над головой.
- Как сокол с соколицей!
Феня не выдержала и хотела вырваться от Кирья;:г1, но он как сковал ее своими руками, и она поняла, что надо не бежать, а смеяться.
- Как сокол с соколицей! - бледная в своем какомто исступлении, кричала перед толпой Анфиса.
Новосельцев потихоньку отвел ее.
- Походим чуть, Анфиса Ивановна.
Чуть только и отошли, лишь скрылись за куста гл и, как сразу и повалилась Анфиса в траву, запричитала по Фене:
- Погубленная ты... Детка ты моя... Прогулял тебя душегуб... Надсмейся теперь над ним. Надсмейся!
Новосельцев взял у Анфисы косынку, вытер слезы ее.
- Как маленькая. Носик твой вытер, а теперь глазки,- и осторожно провел косынкой под мокрыми ресницами.- Глаза-то у тебя какие синие.
Она глядела на него: впервые с такой лаской, нежностью обошлись с ней.
- Не хочется и возвращаться,- поднявшись с травы, сказала Анфиса.
Повела их тропка от хутора все дальше и дальше.
- Не годы бы мои-полюбила бы я тебя, Ваня,-и серьезно и с лукавым смешком сказала Анфиса.
- При чем тут годы?
- Или так полюбить можно?
- Бывает...
- Все бывает, а у меня .ничего не бывает. Все мы, Польщиковы, погубленные. И Фекя погубленная,
- У нее все вперед!!.
- Впереди хорошо, когда хорошо и позади. А то как лошадка к телеге привязанная. А телега-то с злодеями в прорве. Вот и тяни ее. Или нс жалко, как бьется? Она мне что дитя родное. Мать-то с отцом и не видела, сиротинкой осталась. Сильный у нас разлив был, когда родилась. Под избы вода подходила. Вот ночью человек с того бока на лодке перебрался к Павлу Максимовичу - отцу Феии - и передал ему:
"Жена твоя, Лидочка, умирает".
В больнице она была, в Архангельском. Там и родила Феню-то.
Кинулся Павел Максимович к лодке. А иочь - тьма кромешная. Не дождалась его Лидочка, так и умерла...
Льдиной ли его ледку сбило или закрутило где - неизвестно. Пропал на реке.
В одну ночь ни отца, ни матери - сестрицы моей.
Меня тут не было. В Москве, в нянях была.
Прилетела мне телеграмма.
Я и приехала. Взяла Фсню в одеяльце, в материнский полушубок, завернула и принесла. Дышу над ней, как над птахой малой. Спит и спит, словно и глаза-то ей раскрывать не хочется на белый свет без отца, без матери.