Когда божественный глагол касается души художника, он, повинуясь гению совершенной гармонии и правды, всегда приводит законопреступника или к раскаянию, или к гибели, попросту потому, что таков абсолютный закон, порой скрываемый от нас в неполном нашем знании, но обязательно раскрываемый в поэтическом вымысле. Ведь и "Пир во время чумы" завершается не надменными рифмами гимна Чуме, которые вспоминаете Вы, но раскаянием и мольбой Вальсингама.
Таков суд над стихией законопреступной страсти, который, как Вы совершенно справедливо замечаете, является для меня моделью для суда над стихией революции. Впрочем, только ли для меня? В "Записках гадкого утенка" Вы пишете: "Но вот что отличает нашу революцию, и именно нашу, а не английскую или американскую: она попросту отменила нравственный опыт трех тысяч лет. Грешат все, но катастрофой была отмена самого понятия "грех". Как ни страшно любое насилие, еще страшнее насилие "по совести": "нравственно то, что полезно революции"... Оказалось, что никакая цель не оправдывает средств. Дурные средства пожирают любую цель... Средства важнее цели"4.
К этому добавить нечего. Никакой романтики, никакой поэзии в делах тех, кто провозгласил отмену нравственного закона, нет и быть не может, как не может быть романтики в преступлениях Чикатило или Джека Потрошителя. Единственные естественные чувства в отношении "стихии" их деяний тошнотворный ужас и отвращение.
Впрочем, одна ремарка все же необходима. Большевики не отменили, да и не могли отменить нравственный закон, как не могли они отменить закон всемирного тяготения или законы термодинамики. Большевики лишь объявили эти законы не существующими и стали безжалостно преследовать тех, кто пытался соблюдать их. Они верили сами и убедили большую часть нашего общества в том, что никаких абсолютных нравственных законов нет, все релятивно и классово: мораль, закон, интересы, цели. Мерзкая жизнь и ужасная гибель большинства революционеров и тех, кто поверил им и сам отбросил посох закона, - лучшее свидетельство абсолютности установлений, возвещенных Израилю с вершин Синая, индийцам - в откровениях древних смрити, китайцам - в правилах ритуала - ли, восстановленных конфуцианцами. То же, что случилось бы с человеком, объявившим, что он не верит в закон всемирного тяготения, и прыгнувшим с телебашни, случилось и с теми, кто разуверился сам и научил других неверию в нравственные установления, - самочинно отмененный ими закон попросту расплющил их.
Вы абсолютно правы, когда пишете в воспоминаниях, что российская революция была идейной и принципиальной отменой нравственного закона. Весь смысл коммунизма был именно в беззаконии. Пожелать завладеть чужим имуществом - не добровольно пожертвовать свое, но силой захватить чужое - в этом главный побудительный мотив коммунистической идеи Маркса и одновременно принципиальное нарушение восьмой и десятой заповедей Моисеевых. Поскольку никто добровольно своего добра не отдаст, то революция призывала к уничтожению социально чуждых элементов, то есть, нарушая шестую заповедь, к насилию и убийству. Отмена и нравственного закона, и исходивших из него формально юридических установлений государства, убийство царя как "воплощенного закона", отмена всей истории страны были обязательны для строительства нового, вненравственного мира, и в этом - нарушение революционерами пятой заповеди "почитай отца твоего и матерь твою". Стремление овладеть душой народа заставляло революционеров делать толпу соучастником своих преступлений, а потому лживо, нарушая девятую заповедь, сулить "мир народам, землю крестьянам и хлеб голодным", не думая ни минуты о действительном наделении землей, миром и хлебом никого, кроме самих себя.