– Ну хорошо, Ярослав Сергеевич. – Хозяин кабинета поднялся со своего места, так что пришлось вставать и мне. – Генрих вас сейчас проводит к нашему завучу, а уж он введет вас в дальнейший курс дела. Кстати, – старик хлопнул себя ладонью по лбу, – извините меня, Ярослав Сергеевич, но я ведь совершенно забыл представиться…
Я только мысленно ухмыльнулся – не знал, что у пришельцев маразм тоже в ходу. Хозяин кабинета тем временем протянул мне руку и произнес:
– Христофор Архипович Манглов.
– Мангалов? – не расслышал я, мысленно развивая теорию об иноземных маразматиках.
– Манглов, – поправил меня старик. – Я бессменный ректор академии Штабурга вот уже на протяжении пятидесяти лет.
Кабинет завуча оказался на следующем этаже, куда меня и отвел молчаливый секретарь ректора. Хотя Христофор Архипович и сказал, что до каникул еще три месяца, школьные – точнее, академические – коридоры были пусты, лишь из пары классов доносились какие-то голоса да один раз навстречу попалась девушка, одетая в какое-то подобие школьной формы необычно ярких расцветок. Зеленая юбочка до колен с блестящими вставками, ярко-синяя блузка и зелененький пиджачок сверху, опять же с разноцветными вставочками. Девушка приветливо поздоровалась с Генрихом, который, надо сказать, не обратил на нее ни малейшего внимания, затем бросила на меня внимательный взгляд, что-то буркнула себе под курносый носик и, гордо выпрямившись, прошествовала мимо.
– Что это с ней? – спросил я у Генриха, но тот лишь равнодушно пожал плечами.
Кабинет завуча больше всего походил на химическую лабораторию – по крайней мере, это было мое первое впечатление при виде комнаты, заполненной различными баночками, колбочками и прочей химической галиматьей, к тому же на стене красовалась таблица, напоминающая Менделеевскую, правда, размер ее был несколько побольше. Хотя это, конечно, если мне не изменяет память, ибо все мои познания по данной тематике кончились сразу после окончания институтского курса химии. Ну вот испарились – и все тут, уж сколько ночей я вдалбливал в свою голову очередную формулу какой-нибудь пептидной – или как ее там – цепочки, а в результате в голове полный ноль. Видно, моим мозгам химия была строго противопоказана, и поэтому сработал некий защитный механизм организма, полностью очистив их от этого научного яда.
Внутри кабинета вдруг что-то вспыхнуло, громыхнуло, откуда-то повалил густой едкий дым, заставивший мои глаза разразиться потоками слез, а самого меня зайтись в кашле и быстренько выскочить обратно в коридор.