Но я отвлеклась от Альенди. Я позволила ему руководить моей жизнью, судить ее, приводить в равновесие. До чего ж прелестным было время моей зависимости от него! Он был богом, совестью, отпущением грехов, исповедником, мудрецом. Он освободил меня от чувства вины и от страха. Но, превратившись в обычного человека, он пользовался своей властью, чтобы лишить меня моей жизни художника и снова втиснуть в душное и тесное буржуазное существование.
Теперь он предостерегает меня против Арто. Говорит мне, что Арто наркоман и гомосексуалист.
Нет у меня вожатого. Отец? Но я отношусь к нему, как к своему ровеснику. А все другие для меня дети. Меня печалит, что я снова стала независимой женщиной. Такой глубокой радостью была зависимость от Альенди, от его проницательности, от его руководительства.
Сегодня приезжал совсем юный Бернар Стиль, издатель Арто. Он же издает доктора Ранка. Он привез мне экземпляр ранковского «Дон Жуана и его двойника». В тот вечер, когда я встретила Стиля в доме Альенди, он был ироничен, нагловат, и мне не понравился. Сегодня же, в саду, он выглядел мягким, живым, открытым, внимательно слушающим собеседником. С издевкой говорил о Лоуренсе и с иронией об Арто. Дул теплый ветер. В зарослях плюща шелестел ручеек. В воздухе пахло дикой земляникой. Мы сидели на солнцепеке, и бутылка шерри посверкивала, как драгоценный камень.
Бернар Стиль наигрывал на гитаре. Он человек явно неглупый, но парадоксальный, в нем полно контрастов и противоречий. Он музыкант, старающийся показаться интеллигентом. Как интеллигенту ему не хватает логики. Он изыскан и несчастлив. Но обмануть меня он не обманул. Его совершенно не интересуют ни издательские дела, ни литература вообще, он просто хочет хорошо жить.
Мы с Маргаритой откровенны и ничего друг от друга не скрываем. Разумеется, такая же открытость и в наших разговорах об Альенди.
Сегодня она меня повеселила.
Она хотела освободиться от Альенди так, чтобы его не обидеть, но не знала, как это устроить. И тут, возможно, чтобы вызвать в ней ревность, Альенди признался, что у него есть «законная» любовница и не дай бог, чтобы она узнала о Маргарите.
— Понимаешь, никогда в наших очень откровенных разговорах с Альенди не возникал вопрос о любовнице.
Он говорил, что ведет монашескую жизнь после напугавшего его случая с одной дамой-невротичкой. Я чувствовала, что он свободен, знала, что его отношение к жене чисто братское. И вдруг такая новость, я как раз натягивала чулки, когда он сделал такое признание. Чуть было не пошутила по этому поводу, но удержалась, а позже психоаналитическим путем дошла до того, что тут-то и находится выход из моего положения.