Ты так чувствуешь или этак? Ах, ты тоже так? Вот и отлично, значит, мы не чужие. И нас уже двое. А те наши части, которые не совпадают с желаемым образом, мы отбрасываем. Но только я собираю эти фрагменты в своем дневнике и не забываю о них. А мой отец забывает.
Отец остается верным женщине, которая верит в него всем сердцем — чистой и искренней Маруке.
Но он сам не так уж невинен. Целый час потратил на объяснение, почему ему пришлось на четыре месяца отправиться на юг Франции. Но я же не просила у него никаких объяснений! А он называл и состояние своего здоровья, и промозглую парижскую зиму, и общее утомление. Да почему же человеку не отправиться на Юг, если ему захотелось? Нет, тут что-то скрывается. Вполне возможно, он поехал туда провести время с любовницей.
Когда он приближался ко мне, улыбаясь и что-то говоря, мне показалось, что это не мой отец, а некий моложавый мужчина бесконечного обаяния и шарма, запутанный, как лабиринт, и текучий, проскользающий меж пальцев, как вода.
— Мы всегда должны говорить друг другу правду. Что за необычная просьба, дорогой папочка!
— Мы оба люди с очень развитым чувством собственного достоинства.
Мы оба веселы и беспечны. Не выказываем нашего беспокойства, страхов, неуверенности.
— По дороге сюда я спрашивал себя, какая кровь в тебе взяла верх — испанская или французская? Но ты никогда не смотрелась такой истинной испанкой, как сегодня.
Почему он казался мне в детстве таким суровым? По отношению к детям, да и вообще ко всей домашней жизни он проявлял ужасающую придирчивость, все было не по нему. Все его раздражало, всем он был недоволен. Ни малейшего признака нежности, никаких знаков внимания. Улыбчивым, сияющим, обаятельным отец был только для гостей. Вот сегодня я была его гостьей. Ничего от его обычного поведения, когда он старался выискать любую погрешность, любую слабость, любой недостаток и ткнуть туда носом.
Я всегда жила, не желая быть такой, каким был дома мой отец.
Годами я рисовала его портрет, чтобы не повторить его в себе. В чем-то мы были очень схожи, и тем сильнее я боялась этого повторения. Я не хотела быть им. Потому что я стремилась к более безыскусной жизни, к подлинным ценностям, не придавала значения внешним формам, бежала от светского общества, от богатства, от аристократов и снобов.
Мы оба любили музыку.
Мы оба любили море.
Мы оба боялись нищеты, но, боясь ее, я никогда не гналась за деньгами. Я стойко переносила нашу бедность. Я могла решаться на реальные жертвы. Никогда не занималась мелочными расчетами. Была способна на безграничное преклонение перед кем-либо или чем-либо. Я старательно вытравливала в себе всякие признаки пристрастия к роскоши и прочим прелестям. К легкомысленной пустоте. К шикарным гостиницам. К автомобилям. К светским салонам.