— Народная традиция, выросшая из волшебных сказок, знает множество сюжетов, сходных для всех народов, все они состоят из одинаковых элементов. Эти мифологические мотивы, как теперь видим, руководят и вашей жизнью. В этих историях исчезнувший отец возвращается через двадцать лет и находит свою выросшую без него дочь уже взрослой женщиной. В одной из моих ранних книг[142] я собрал и тщательно проанализировал классические примеры этого сюжета. Один из самых известных — пример Перикла, бытовавший на протяжении всего Средневековья и претворенный Шекспиром для театра.
Детали этой мировой легенды меняются в зависимости от времени и обычаев, но основное зерно остается неизменным: покинутая девочка чудесным образом спасается во множестве опасных приключений, находит отца, но оба они не могут узнать друг друга. Встреча эта происходит через те же самые легендарные двадцать лет. Временной перерыв объясняется очень просто: дочь должна созреть и быть готовой стать женщиной. Отец, не ведающий, что он обрел потерянную дочь, влюбляется в нее; дело идет к их браку, но здесь предания не допускают инцеста, в последний момент отец и дочь узнают истину.
Все эти тщательно разработанные фантастические истории могут быть — мифологически это так и есть — объяснены как символика космических циклов, как миф о Солнце и Луне, то уходящих в разные стороны, то снова встречающихся. Согласитесь, что подобное космическое объяснение, не заботящееся об астрономических деталях, подходит для этих невероятных приключений куда лучше, чем реалистическая интерпретация психоанализа, который видит в этих мифах доказательство стремления человека к кровосмесительной связи между детьми и родителями. Тот факт, что согласно традиции отец и дочь при встрече не узнают друг друга, не мешает этим психологическим толкователям: в этом факте они видят отражение негативного взгляда общества на стремление к инцесту, стремление, не осознаваемое людьми, остающееся в подсознании.
Вопрос в том, рассказаны или написаны эти истории с точки зрения девушки или же отца? Потому что аналогичные сказания о героях (я их исследовал в отдельном эссе[143], где герой представлен как чудом спасшийся ребенок, обычно женящийся на своей матери, подобно знаменитому Эдипу из греческого мифа) созданы, очевидно, с сыновней точки зрения; тогда как героиня в сказаниях другого рода кажется увиденной глазами отца и изображена соответствующим образом.
Другое различие между космическим героем и космической героиней — в том, как они изображены — равным образом заставляет поломать голову. Хотя миф о герое прославляет его богоподобные подвиги, выглядит это, для меня, по крайней мере, более человеческим, менее космическим, чем приключения дочери; ее самым большим достижением кажется то, что в своем потерянном отце она обнаруживает мужчину, следуя любовному наитию. Однако этот человечный, даже слишком человечный мотив выражен с обилием космической символики, которой явно не хватает в описании героя, чья жизнь и ее финальный аккорд достаточно земного свойства.