Мы оставили пачки газет возле дверей в кондитерскую Джелли.
— Пойдем попьем кофе у Сэма, пока Джелли не открылся, — предложил Макс. Я засмеялся:
— У меня нет денег, Макс. Я оставил их дома, для семьи.
— Ну и что? Что ты переживаешь? У меня есть. — Макс весело хлопнул меня по плечу.
Возле ночной кофейни Сэма на Деланси-стрит стояло такси марки «форд».
— Похоже на тачку брата Косого, — заметил Макс.
В кофейне, на табурете у стойки, мы увидели брата Косого Хими, Крючконосого Симона, уплетающего яичницу с ветчиной и одновременно читающего газету.
— Как дела, Крючконосый? — окликнул его Макс. Симон поднял голову, помахал нам рукой и вернулся к своей яичнице и своей газете.
Мы расположились у дальнего конца стойки, заказали кофе и зарылись в стоящую на стойке чашку с горячими сухариками. Мы сидели, макая сухарики в кофе, когда Макс прошептал:
— Смотри, кто пришел.
Это был Вайти, полицейский. Не заметив нас, он сел рядом с Симоном и начал его задирать:
— Эй, осторожней, Крючконосый, а то твой длинный нос застрянет в яичнице.
Симон поднял голову и проворчал:
— Один из самых больших паршивцев Нью-Йорка! И почему это ты не дежуришь на улице?
— Дежурить на улице? Сегодня утром я дежурил в другом месте. — Он добродушно хохотнул. — И очень после — этого проголодался. — Он взглянул на тарелку Симона и окликнул Сэма:
— Эй, Сэм! Мне то же, что и у Крючконосого. Ветчину с яйцами. — Потом пихнул Симона локтем. — Скажи-ка, Крючконосый, как это получается, что еврей ест ветчину с яичницей? Или это специальная субботняя ветчина из свиньи, которой было сделано обрезание?
Симон с раздражением отложил в сторону газету.
— Почему бы тебе не свалить отсюда, пока тебя не застукал сержант?
Вайти веселился, довольный тем, что смог его подцепить.
— Эй, Крючконос! А что скажет раввин? Он знает, что ты ешь ветчину?
— Ну-ну, — пробормотал Симон. — Чтоб тебя арестовали. Проваливай. Сам, небось, не все говоришь на исповеди своему священнику.
И словно глас совести Вайти, Макс проорал во всю глотку:
— Ведь не все говоришь?!
— Эй, Вайти, — подхватил я, — а ты расскажешь священнику, сам знаешь что? — я подмигнул ему.
Полицейский вздрогнул и, подняв голову, посмотрел на нас. Мы ответили ему холодными пристальными взглядами. В этом безмолвном обмене мнениями было достигнуто полное взаимопонимание. Вайти опустил глаза: он знал, что он в наших руках. Подошел Сэм и убрал со стойки чашку с сухариками.
— Вы сколько думаете слопать на пятак? С каждого из вас за шесть сухариков.
Мы проглотили остатки кофе. Высокомерно улыбнувшись, я громко произнес: