— Ланы нет дома, она уехала, — сказала я через дверь.
— А я не к ней, я к тебе, — ответил Рудольф.
— Я не хочу с тобой разговаривать, уходи, — сказала я.
— Подожди, Лида! Я хочу попросить прощения… Я был не прав, я обидел тебя, я знаю. Я хочу загладить свою вину. Открой, пожалуйста! Я ничего тебе не сделаю, клянусь. Я просто хочу попросить прощения, вот и всё.
И вид, и голос у него были такими искренними и покаянными, так что ему хотелось верить. Я уже почти поверила, но толика сомнения всё же скреблась у меня в груди: если я его впущу, не наступлю ли я второй раз на те же самые грабли? Но эти звонки! Я была уже так напугана и измучена ими, что была рада впустить кого угодно, лишь бы не быть с этим один на один. Если бы не это обстоятельство, я не впустила бы Рудольфа ни за что на свете, но сейчас я была бы рада даже его обществу, лишь бы только не быть одной. Задавив в себе сомнения, я всё же открыла дверь.
— Лида, прости меня, — тихо и проникновенно сказал он, виновато опуская взгляд и чуть наклоняя голову. — Можно войти?
— Ладно, проходи, — сказала я, сама не веря, что я это говорю.
Я впустила его и закрыла за ним дверь. Он топтался на коврике перед дверью, то опуская глаза, то вскидывая их на меня. На руке у него был пластырь.
— Я знаю, я поступил как последний мерзавец… Ни за что ни про что обидел такую замечательную девушку. Наверно, это из-за виски… Когда я выпиваю, я делаюсь такой дурак! Прости меня, Лида. Прости, если можешь.
Я не придумала сказать ничего лучше, кроме:
— И ты извини… За то, что укусила тебя.
Он улыбнулся, потрогал пластырь на руке.
— Да ничего, ты правильно сделала… Ты же защищалась. Так мне и надо.
Я вздохнула.
— Ладно, что стоять у порога… Проходи. Чай будешь?
Рудольф обрадованно кивнул и прошёл на кухню. Я поставила чайник, достала чашки и нераспечатанную коробку конфет, оставшуюся после того визита Рудольфа, кончившегося столь неприятно.
— А Лана надолго уехала? — поинтересовался он.
— Должна скоро приехать, — сказала я.
— Надеюсь, не сегодня, — усмехнулся Рудольф. — Не хотел бы я, чтобы она снова наставила на меня пушку.
— Она была ненастоящая, — сказала я. — Только чтобы напугать.
— Ненастоящая? — вскричал Рудольф. — То есть, как это? Типа, игрушечная?
— Вроде того.
Рудольф хлопнул себя по колену.
— Ну, ни фига себе! А выглядела совсем как настоящая! Ё-моё, как она меня развела! А я со страху чуть не обделался!
Он долго хохотал, хлопая себя по коленям и вскрикивая "не могу!" Я заварила чай и распечатала коробку конфет. Просмеявшись, Рудольф снова посерьёзнел и добавил тихо: