— Пожалуйста.
Он повторил свои пассы. Морис смотрел на каминные щипцы, как в прошлый раз.
— Мистер Холл, вы чувствуете, что впадаете в транс?
Последовало продолжительное молчание, нарушенное угрюмым голосом Мориса:
— Не уверен.
Они попробовали опять.
— В комнате темно, мистер Холл?
Морис ответил:
— Немного, — в надежде, что так оно и будет. И правда — стало чуть-чуть темнее.
— Что вы видите?
— Позвольте, раз в комнате темно, что я могу видеть?
— А что вы видели в прошлый раз?
— Картину.
— Совершенно верно, что еще?
— Что еще?
— Да, что еще? Ды… Ну, ды…
— Дырку в ковре.
— А дальше?
Морис изменил позу и ответил:
— Я через нее перепрыгнул.
— Ну, а дальше? Морис молчал.
— А дальше? — вновь прозвучал настойчивый голос.
— Я вас прекрасно слышу, — сказал Морис. — Проблема в том, что я не могу отключиться. Сначала я и правда почувствовал какой-то легкий дурман, но теперь я столь же бодр, как и вы. Сделайте еще одну попытку.
Они попробовали опять, но безуспешно.
— Что, черт возьми, могло случиться? На прошлой неделе вы справились со мной без труда. Как вы это объясняете?
— Вы не должны мне сопротивляться.
— Да не сопротивляюсь я, чтоб ему пусто было!
— Сегодня вы менее внушаемы, нежели в прошлый раз.
— Я не знаю, что бы это значило, поскольку не специалист в вашем жаргоне, но клянусь от всего сердца — я хочу вылечиться. Я хочу быть, как все остальные мужчины, а не как эти отщепенцы, с которыми никто не желает…
Они попробовали опять.
— Выходит, я один из тех двадцати пяти процентов ваших неудач?
— На прошлой неделе мне кое-что удалось с вами сделать, но у нас действительно случаются неожиданные разочарования.
— Неожиданное разочарование, вот я, выходит, кто? Ну же, не скисайте, не сдавайтесь, — загоготал Морис, наигранно подначивая доктора.
— Я не собираюсь сдаваться, мистер Холл.
И снова их ждала неудача.
— Что со мной стряслось? — спросил Морис внезапно упавшим голосом. Он говорил как отчаявшийся человек, но у мистера Ласкера Джонса имелись ответы на любые вопросы.
— Боюсь, я могу посоветовать вам только переехать жить в страну, которая приняла Кодекс Наполеона, — сказал он.
— Не понимаю.
— Например, во Францию или Италию. Там гомосексуализм не считается преступлением.
— Вы хотите сказать, что француз может быть с другом, не боясь угодить в тюрьму?
— Быть? Вы имеете в виду, совокупляться? Если оба они совершеннолетние и не делают это в вызывающей для общества форме, то несомненно.
— А будет когда-нибудь в Англии такой закон?
— Сомневаюсь. В Англии всегда с неохотой принимали человеческое естество.
Морис понял. Он сам был англичанин, и его самого волновали только собственные беды. Он грустно улыбнулся.