То, что они с Макрехтайном сделали, не сошло им с рук.
Сейчас Уго сидел рядом с ним за столиком, отупевший от выпитого, бледный и жалкий. Из его глаз текли слёзы, а изо рта слюна — гадость, да и только. Впрочем, наверно, и сам Эммаркот выглядел теперь не лучше, потому что они сделали это с Уго вдвоём.
Отцом Уго был младший сын лорда Макрехтайна, член городского правления Золлер Макрехтайн — вроде бы не последнее лицо в городе, но и ему не удастся отвертеться от дуэли, потому что он тоже поразвлёкся с Далленом.
Худой и плоский тип с чёрными глазками-бусинками подошёл к ним и вкрадчиво зашептал:
— У меня есть для вас отличная дурь, ребята.
Через пять минут Эммаркот втягивал в себя едкий дым из закопчённой трубочки, полулёжа на кожаном диване. Голова Уго лежала у него на коленях, и странно было видеть его лицо вверх ногами: вместо лба был рот, делающий затяжки из точно такой же трубочки. Жуткий, уродливый Уго спросил:
— Как ты думаешь, у нас есть шанс?
Это он о том, могли ли они победить в поединке на дуэльных мечах.
— У меня больше шансов, чем у тебя, — сказал Эммаркот.
— Это почему? — спросил Уго.
— Потому что я занимался спортивным фехтованием, — ответил Эммаркот, затянувшись и выпустив дым. — Потом, правда, бросил, но кое-какими приёмами владею.
— Научишь меня?
Эммаркот хмыкнул.
— Пойди в фехтовальный клуб и попроси дать тебе парочку уроков.
Голова Уго сползла с его колен, прищуренные, обкуренные глаза злобно уставились на Эммаркота.
— Вот как… Значит, не хочешь мне помочь?
— С какой стати я должен? — холодно ответил Эммаркот.
— Тогда я скажу, что это было твоей затеей!
Эммаркот устало откинул голову на спинку дивана.
— Какая теперь разница…
Теперь было всё равно. Он сбросил три звонка от отца и два — от старшего брата. Они искали его — видимо, уже получили вызов. Эммаркот представил себе их лица, и ему стало холодно и тоскливо. Дурь не цепляла его, не спасала от этой ужасной какофонии. А Диердлинг, с которым Даллен водил дружбу, ничего — хорошенький. Чудесные волосы, стройные бёдра, ротик — бутон. Было бы славно покувыркаться с ним на простынях. Если он выйдет живым из этой передряги, он обязательно подкатит к нему с предложением замутить интрижку.
— Будь ты проклят, трижды проклят, — психовал Уго.
Непонятно было, кого он проклинал: он выкрикивал это куда-то в пространство, насквозь прокуренное дымом от дури. Полутёмная комнатка, в которой они курили, была мрачной и не очень чистой, но им было плевать. На полу был пепел, крошки, окурки. Макрехтайна стошнило прямо на пол, а Эммаркот только ухмыльнулся. Дверь вдруг открылась, и на пороге возникла подтянутая фигура в чистеньком тёмно-синем мундире с золотыми галунами, белых брюках и сверкающих сапогах. Эммаркот уставился на неё в недоумении: откуда она здесь взялась? В подобных заведениях военных не бывает. А фигура сказала голосом его старшего брата: