— Если можете, сражайтесь левой рукой, — услышал он. — Умрите хотя бы с оружием!
Макрехтайн поднял на него глаза, большие и неподвижные, с расширенными зрачками.
— Милорд… Вы же не собираетесь всерьёз меня убить? — прошелестел его глухой, мертвенный голос. — Вы же… Вы же поставили мне проходной балл!..
Губы лорда Дитмара на мгновение дрогнули, но тут же снова сжались, лёд во взгляде не растаял.
— Вставай, — повторил он.
Прижимая к себе обрубок руки, Макрехтайн подполз к мечу и взял его в левую руку. Он смог подняться на одно колено. Сильная рука обхватила его за талию, и он оказался на ногах.
— Защищайся!
Но это предупреждение мало помогло. От первого же удара Макрехтайн потерял равновесие, его левая рука с мечом отлетела назад, открыв незащищённую грудь, которую в следующий миг пронзил насквозь ледяной луч гнева.
Эммаркот видел, как Макрехтайн упал мёртвым. Его охватил животный страх и безумное желание остаться в живых. К его горлу подступил ужас и вырвался наружу высокой пронзительной нотой. И, презрев всякие кодексы, он отшвырнул меч и бросился бежать, слыша за собой смех Дитрикса:
— Куда же вы, сударь? Мы ещё не закончили!
Но Эммаркот бежал. Какая-то часть его разума понимала, что бежать бесполезно, но ужас и желание выжить толкали его вперёд, и он продолжал бегство. Дитриксу было его нипочём бы не догнать, но чья-то железная рука схватила его за плащ и остановила его бег.
— Трус! Вернись и сражайся! — воскликнул холодный и гневный голос майора Эммаркота.
— Бирген… Бирген! — всхлипнул Эммаркот, цепляясь за старшего брата и пытаясь к нему прижаться, спрятаться за ним. — Я не хочу умирать… Спаси меня!
— Не веди себя, как презренный трус, — сказал Бирген сурово, отталкивая его. — Если тебе суждено умереть, то хотя бы встреть свой конец достойно!
Шатаясь, Эммаркот пробормотал, глядя на брата в скорбном недоумении:
— Ты хочешь, чтобы я умер?.. Ты посылаешь меня туда, чтобы меня убили?..
— Господин генерал сделал бы то же самое, — ответил тот.
— Ты меня не любишь, — прошептал Эммаркот со слезами на глазах. — Если бы любил, не заставлял бы…
— Я лишь хочу, чтобы наше имя не покрыл позор, — сказал Бирген.
Эммаркот, осев в грязь, закрыл лицо руками и громко заплакал. Всё, что осталось от его роскошной рыжей шевелюры, неровно обрезанными мокрыми прядями свисало ему на лоб и облепляло шею.
— Я не хочу… Не могу!
Старший брат смотрел на него сверху со смесью горечи и презрения.
— И тебя не волнует, как мы будем смотреть в глаза людям? Мало тебе того, из-за чего тебя вызвали, так теперь ты ещё и трусишь?.. Двойной позор для нас!