Был летний ясный день. Вертолет пробирался по ущельям, меж склонами гор: внизу белели поселки и зеленели сады. В неширокой долине машина сбавила скорость, стала снижаться, и вот мы увидели сельский стадион — по одну сторону поля трибуны для зрителей, а по другую — пирамидальные тополя. Народу, по нашим прикидкам, было не меньше тысячи. Вертолет завис для посадки, люди разбежались в разные стороны, и мы плюхнулись на газон. Толпа сомкнулась недалеко от машины.
Я продумывал, с чего начать непростой разговор с местными жителями, и мы спустились по лесенке, приветливо улыбаясь. Вдруг от основной массы собравшихся отделилась и ринулась в нашу сторону толпа крепких мужчин. Они повалили всех троих на землю, схватили за руки и ноги и куда-то поволокли. Вокруг стоял гвалт. Меня тащили и били снизу ногами — по спине и по почкам. В смятении мы только успевали кричать: «Что вы делаете?» Кто-то пытался оторвать у меня вместе с лацканом пиджака значок народного депутата СССР.
Нас приволокли к тополям и бросили на землю. Толпа чуть расступилась, и я увидел, как два молодых человека прибивали поперек ствола дерева шершавый деревянный брус, а еще двое стояли рядом с молотками и гвоздями. Они мастерили крест. Я попытался подняться, но с ног меня сбили пинками. «Они хотят нас распять» — мелькнула догадка. Я даже представил, как они елозят моими руками по шершавому брусу, загоняя под кожу занозы, и сказал: «Вы же христиане. Бог накажет вас за такой грех землетрясением». У меня это вылетело экспромтом, но землетрясения там случались нередко, их очень боялись.
Исполнители приговора замешкались: нас трое, а крест один — с кого начинать. Пилоты что-то кричали по-грузински толпе. Высокий усатый мужчина подбежал к вертолету, сунул голову в дверь и объявил: «Там никого нет!»
— А где турки, которых вы везли с собой? — спросили нас из толпы.
— Какие турки? Мы летели одни.
— А где сейчас танки с турками, которые идут к нам?
— Какие танки? Нет никаких танков. Кто это вам все наплел? Они стали разговаривать по-грузински, но понятно было, что люди ругаются между собой и кого-то ругают.
— А зачем вы приехали? — спросил седовласый грузин.
— Мы прилетели на сход. Советоваться с вами...
— Нечего с нами советоваться. Убирайтесь отсюда, — заорала толпа.
Нас снова подхватили за ноги и руки и поволокли к вертолету. Раскачав каждого в воздухе, забросили, как мешки с картошкой, в машину и захлопнули дверь. Мы полетели в Тбилиси, вытирая на лицах кровь и молча переваривая случившееся.
Комиссия представляла кремлевскую власть, хотя я и мои спутники присоединились к этой власти недавно и, можно сказать, случайно. Когда-то кремлевская власть своими волюнтаристскими, безжалостными решениями вырывала народы с корнем из родной земли и, как перекати-поле, пускала по ветру. А через десятилетия кремлевская власть, не понимая всей сложности проблемы, захотела восстановить историческую справедливость и призывала депортированные народы вернуться домой. Так было, например, с крымскими татарами, ингушами и вот теперь с месхетинцами.