— Ты хочешь сказать, что я к тебе плохо отношусь? — Макс аж открыл глаза, видимо, чтоб посмотреть на беспредельно наглого меня.
Мне стало стыдно. Действительно, если весь этот кошмар продолжался двое суток и Макс не отходил от меня. А я тут еще буяню и не даю отдохнуть. Проникнувшись искренним сочувствием к Максику, к себе и к не легкой доле вообще, я затих и сам не заметил, как опять задремал, прижатый спиной к горячему телу.
В следующий раз я проснулся уже поздним утром. Солнце во всю светило в окна, попадая даже на кровать. Вот эти самые наглые солнечные лучи и разбудили меня, слепя глаза. В постели я был уже в гордом одиночестве. Максим обнаружился стоящим посреди спальни в ярких лучах света. Он изогнулся, растягивая затекшие мышцы спины. Причудливая игра света и тени скульптурно вылепила каждый мускул великолепного тела. Прямые блестящие волосы, цвета вороного крыла, стянуты в аккуратный высокий хвост и спускаются каскадом ниже лопаток. И когда только успели вырасти? Большой, опасный хищник, уверенный в своих силах и самый заботливый и нежный друг.
— Хорош, зараза! — восхищенно прошептал я и тут же смутился своему порыву.
— Любуешься? — коварная улыбка на губах Максима, и я стушевался еще больше.
— Любуюсь, — честно признался я, опустив глаза.
— Может, хватит валяться, мелкая соня? Разомни свой обновленный организм, — Максим протянул мне руку, приглашая присоединиться.
— Я заинтригован, — действительно, сколько можно валяться. Резко подорвавшись с постели, я обнаружил, что под одеялом был совершенно голым. Покраснев до кончиков ушей, я обмотался простыней и подошел к моему ашус. Он взял меня за руку и подвел к большому зеркалу во весь рост. Обойдя меня по кругу, Макс остановился за спиной, положив руки мне на плечи.
По сравнению с высоким спортивным Максимом я смотрелся мелкой шпаной в обмотках.
— Чего уж там, я действительно мелкий, — сокрушался я, рассматривая нашу скульптурную композицию. Я был ниже его на целую голову, едва доставая до подбородка (в прыжке), и не отличался крупностью или мускулистостью фигуры.
Ашус взял расческу и стал не торопясь разбирать пряди моих светлых волос, начиная с кончиков и поднимаясь все выше. Я всегда носил волосы до плеч, они слегка закручивались крупными волнами, особенно во влажную погоду. Отложив расческу, ашус зарылся в них длинными пальцами, перебирая и любуясь игрой света в светлых локонах. Я не смел пошевелиться, затаив дыхание, смотрел на него через зеркало. Максим вскользь провел ладонью по моей щеке. Случайное прикосновение обожгло огнем. На его лице застыла мечтательная улыбка. Ашус наклонился к моему уху и прошептал: