Всего в госпитале насчитывалась тысяча кроватей, из них шестьсот двойных и четыреста одинарных, а больных в конце сентября 1789 года было около пяти тысяч. Практически это значило, что на каждой двойной кровати помещались четверо, пятеро, а то и шестеро больных, причем только что заболевшие, выздоравливающие, умирающие и даже мертвые лежали вперемежку друг с другом! Палаты были тесные, с низкими потолками, лишенные воздуха и света. Выздоравливающие, одетые в лохмотья, ходили босиком по каменному полу и даже на прогулку выходили необутыми. Палаты из-за недостатка помещений были расположены так, что к больным астмой или воспалением легких приходилось пробираться через комнату оспенных и тифозных, а рядом находились умалишенные, вопли и завывания которых не давали покоя соседям даже ночью.
Но самой страшной была хирургическая палата.
Эта «комната пыток», как ее называли больные, имела довольно внушительные размеры. На середине ее стояли шесть операционных столов, по стенам располагались два десятка кроватей. На кроватях лежали дожидавшиеся операций, а также те, кто был только что оперирован.
И вот представьте следующую картину.
В центре работают хирурги. Один трепанирует череп, другой вскрывает брюшину, третий отнимает руку или ногу. Несчастные пациенты дико кричат и стонут. Все это, леденея от ужаса, видят и слышат десятки бедняг, ждущие своей очереди, которым некуда укрыться от страшного зрелища. А рядом в изнеможении те, кто уже все претерпел и вынес и кому, казалось бы, сейчас полный покой нужен больше всего на свете!
Таков был этот знаменитый госпиталь для бедных в 1789 году.
Дезо и его помощники, люди редкой самоотверженности, делали все, чтобы улучшить положение больных. Но что можно было сделать, если не хватало помещений, кроватей, оборудования, одежды, если правительство отказывало в субсидиях и отклоняло любые прошения и проекты, касающиеся здоровья бедных людей.
* * *
Я уже около недели занимался одним стариком, которого поручил мне Дезо.
Это был маленький, сгорбленный, белый как лунь человечек с добрыми слезящимися и совершенно выцветшими глазами.
История его оказалась довольно ординарной.
Мелкий ремесленник, он рано лишился жены и сам вырастил двоих детей. Теперь дочь вышла замуж и уехала в Лион, а сын завербовался в армию. Старик, почти ослепший, не мог заработать на хлеб и жил случайными подачками. В довершение всего как-то вечером он оступился на мостовой и сломал ногу — последнее обстоятельство и привело его в наш госпиталь. Ногу мы ему почти вылечили — Дезо блестяще накладывал повязки, но тут стало сдавать сердце старого человека.