Конечно, о Друге народа в провинции ходило много россказней, но ведь и было известно, что Марат тяжело болен; многие считали даже, что он умирает. Между тем заслуженной славой вожаков Горы пользовались такие люди, как неподкупный Робеспьер или Дантон, «человек 10 августа». Эти двое обладали прекрасным здоровьем и могли прожить долго: они ведь были молодыми, не в пример Марату. Почему же не на них остановила свой холодный взор маньячка, решившая стать новой Юдифью?..
Я постоянно держу в мыслях фразу из письма, отправленного мне Маратом вскоре после первой стычки с Жирондой: «И если я неожиданно паду от руки убийцы, в твоих руках будет нить. Она приведет к источнику».
Нить привела меня к событиям, последовавшим за днем 2 июня.
* * *
Если установление республики вызвало гнев и отчаяние девицы Корде, то это длилось недолго. Вскоре она о радостью заметила, что республика не так уж едина, как об этом твердилось в декретах. Во Франции оказалось как бы две республики. Одна явилась воплощением мечты порядочных людей, не чуждых философии, прежде боровшихся за спасение короля, а ныне дающих образец добродетельной умеренности. Другая же была исчадьем анархии и злобы низов, достоянием презренных санкюлотов, стремящихся все перекроить и переиначить, ступая по крови и грязи вслед за свирепым Маратом…
Так представлялась разгоряченному мозгу Шарлотты сущность борьбы Горы и Жиронды.
И поэтому, когда после победы Горы многие видные лидеры Жиронды, бежав из якобинского Парижа, прибыли в Кальвадос и очутились в Кане, она потянулась к ним всей силой своей души. Она слушала их речи, она ходила за ними по пятам и наконец стала появляться в здании интендантства, где государственные люди разместили свою штаб-квартиру.
Из числа беглецов особенно выделялись Петион, Бюзо, Барбару и Луве; именно с ними чаще всего встречалась Шарлотта.
На первых порах они не заметили горевшего в ней фанатизма, а Петион, иронически величавший ее «прекрасной аристократкой», все время подтрунивал над ней. Она хотела играть роль Эгерии жирондистов, но эти господа, познавшие утонченность бесед Манон Ролан, не принимали всерьез невзрачную провинциалку.
Только один из них отнесся к ней с известным вниманием.
Это был марселец Барбару, в прошлом ученик Марата, сейчас же — самый яростный из его врагов.
И здесь молва стала искать романтическую подоплеку.
Говорили, что Барбару, красоту которого некогда прославляла мадам Ролан, пленил Шарлотту и сам ответил на ее страсть. Но это вряд ли соответствует истине. Красота Антиноя жирондистов к этому времени сильно потускнела: он ожирел, страдал одышкой и отнюдь не искал любовных встреч. Просто, найдя прилежную слушательницу, он произносил перед пей свои диатрибы против монтаньяров и главного их чудовища — Марата.