Ты следишь за моей мыслью? В ней — мои принципы, мой символ веры, итог размышлений и опыта всей моей жизни! И я говорю тебе об этом сейчас, чтобы после, когда пойдет рассказ о прошлом, мысли сегодняшнего дня, подобно факелу, осветили перед тобой все этапы моего многотрудного и непростого жизненного пути.
Я родился и провел свои юные годы в весьма достойной семье. С детства я обладал душой чувствительной, был наделен от природы живым воображением, характером вспыльчивым, свободным и упрямым, сердцем — всегда открытым для любви и добра. Благодаря счастливым обстоятельствам, выпадающим на долю далеко не каждого, я имел возможность получить примерное воспитание в родительском доме; я избежал порочных привычек детства, миновал заблуждения юности и пришел к истине, минуя соблазны и неистовства страсти: душевное равновесие всегда сочеталось во мне со склонностью к кабинетной работе. Мать моя, женщина необыкновенная, рано поняла особенности моего характера и способствовала развитию во мне добрых задатков; моими руками оказывала она помощь страждущим и убогим, и то, как она говорила с ними, передавало мне чувства, которыми была охвачена сердобольная женщина. Сострадание к людям — основа справедливости, ибо идея справедливости не меньше развивается под влиянием чувства, нежели благодаря разуму. К восьми годам я имел уже высокие нравственные убеждения; я не мог терпеть злых поступков, направленных противу ближнего; жестокость зажигала во мне негодование и воспринималась юным сердцем как горечь личной обиды. Теперь ты понимаешь, почему так поразила меня несправедливость горячо любимого мною отца по отношению ко мне, его сыну! Я не смог примириться с нею и в возрасте пятнадцати лет покинул родной дом.
Правды ради следует, впрочем, заметить, что не только эти соображения заставили меня пуститься в неизведанные края; я давно хотел увидеть мир, познать и понять, чем живут люди, проверить на опыте мои нравственные открытия; мне требовалась несравненно более широкая арена, чем Будри или Невшатель, чтобы ответить на вопросы, которые у меня зародились. Но, обрати внимание, как прихотлив случай! До чего сходны наши судьбы! Ведь и ты, почти в том же возрасте, покинул родительский кров — ты, как никто, можешь понять мои переживания тех далеких лет! И еще одно: я начал свои странствия именно с того города, где ты родился и вырос, — с Бордо!..
Нет нужды описывать тебе Бордо; замечу лишь, что хорошо известное тебе чудовищное неравенство, коренящееся в самой природе этого торгового города, дало незаурядную пищу моему рассудку и обострило прежние мои филантропические умонастроения. Впрочем, сам я в Бордо был устроен неплохо: меня приняли в большой дом некоего коммерсанта в роли воспитателя его детей. Жена этого господина, женщина строгая и богобоязненная, разделяла ту же веру, что и моя мать: она была кальвинисткой. Дама эта относилась ко мне с большой добротой и весьма ценила мои скромные способности. Должен сказать тебе, я смотрел на свои обязанности исключительно серьезно: я старался вложить в доверенных мне малюток не только знания, но и чувства, которыми горел сам. Я воспитывал их в духе великого Руссо; в то время он, правда, еще не создал своего «Эмиля», многие характерные черты которого я как бы предугадал. Мои посевы обещали прекрасные всходы, как вдруг я стал замечать, что кто-то упорно мешает моему эксперименту и старается свести на нет все мои усилия педагога. Вскоре я понял: то было делом рук хозяина дома… Ты заметил, конечно, я не отличаюсь долготерпением. Разразился скандал, и мне пришлось оставить богатый дом, а также навсегда распрощаться с профессией гувернера… Не знаю, какова была дальнейшая судьба моих подопечных; что же касается их отца, то он сейчас заседает в Учредительном собрании и творит свое черное дело бок о бок с аббатом Мори, Казалесом, Малуэ и другими крайними реакционерами…