«Спи. Спи, сыночек.»
И — прекратилось падение. Медленно покачиваясь, он полетел вверх, и вокруг разгорался свет, и сияла впереди радужный мост, а за ним гудел пир за широко распахнутыми воротами... и следили за его полётом нежные, добрые глаза самого дорогого на свете человека — глаза матери.
И Синкэ, успокоено вздохнув, послушался её — маму. Уснул...
...Не донеся рук до расколотого шлема, из-под которого хлестала кровь, Синкэ повалился ничком в измятую траву.
* * *
Вадим не понял, кто закричал вдруг страшным, нечеловеческим голосом:
— За кэйвинга! Смерть, смерть им! — и лишь потом, уже мчась по полю впереди ухающей копытами конной лавы, понял, что кричал он сам. И ратэсты, подхватив единым духом звонкий и страшный крик, устремились туда, где упал их молодой вождь и куда уже катились чёрные волны хангарской конницы...
...План Синкэ рухнул. Согласно ему, нужно было заманить большую часть вражеского войска между засеками, ополчением, рекой и повозками. Потом — бросить в обход резервные три сотни конницы и довершить разгром окружённых лучниками.
Но, когда воины увидели, как упал, сразив могучего врага, их кэйвинг, они сами обрушили этот план. Неполные пять конных сотен воронёным клином устремились навстречу четырнадцатитысячной вражеской лаве...
...Бывают на свете добрые чудеса. Боги ли их творят — или сами люди отвагой, верностью и упорством — не знает никто. Но — они бывают. Такие, от которых слёзы наворачиваются на глаза. И если бы не было их — дикой и беспросветной стала бы жизнь...
...Так страшен был стремительный разбег анласской конницы, так неудержим и неустаршим её порыв, так горели в лучах солнца рвущиеся к врагу — впереди хозяев! — пики, таким отчаяньем, такой решимостью веяло от воронёного клина, похожего на бьющий меч, что... хангары не выдержали. Не смогли продолжить атаку на то ли людей, то ли и впрямь злых духов... Это было слишком страшно, непонятно, противно рассудку и правилам — пятью сотнями атаковать четырнадцать тысяч. Передние ряды хангарской конницы замедлили встречный бег. Остановились, расшибая о себя задние. Заметались.
И тут-то с хряском, с костоломной скоростью врезались в эту толпу растерявшихся врагов анласские сотни...
...Вадим не понял, куда подевался тот, в кого нацелился он пикой — передний ряд хангаров просто втоптали в землю и разбрызгали в пыль. Так бывает, когда в мелкую лужу наступает тяжёлый сапог.
Вайу и сталь!
Пики били и били. А потом кто-то запел, и сотни голосов подхватили песню.
За кэйвинга!
Военачальники Юргул с ужасом увидели, как их войско, на бегу превращаясь в перепуганную толпу, бросается в реку, мчится к холмам, а пять сотен безумцев гонят его и уничтожают без пощады.