— Любимый град
Накрыла тень.
Никто не рад,
Что будет день.
Данвэ холодный —
Свети, свети!
Ты, море наше,
Как меч, блести!
Отблеск пожаров
В ночи сильней...
И враг подкрался,
Как злобный змей!
Подняв голову, слушал мальчик песню. И почти не удивился, когда со стены раздалось — словно бы к нему:
— Мой юный воин,
Не трусь душой!
Любовь и воля
Мои с тобой!
И после смерти,
Где тьма черней —
Мы будем вместе
До светлых дней!..
Не было ещё у Увальда девчонки, которая могла бы ему так спеть. Эта, на стене, пела кому-то другому, своему воину. Но не всё ли равно?! Яростным и отважным светом вспыхнули глаза мальчишки, и он не заметил, как, присев, толкнулся — и поплыл прочь от причала, лишь голову оставив над водой...
А вслед ему — к кораблям данвэ — неслось уже грозное:
— Уйдём на волю, в свободный край!
Убийца подлый — навек прощай!
Ты гибель нашу не забывай!
Свободу в людях нельзя убить,
Как поневоле не полюбить!
Молча слушали эту песню анласы на стенах. И крепче сжимали оружие, и клялись, что, пока живы они, враг не войдёт в цитадель.
Слушали и молчали данвэ.
* * *
Слушай песни, Увальд много раз пытался представить себе, что ощущали их герои, приближаясь, скажем, к пещере дракона. Теперь он понял — что. И подумал, что они в самом деле были героями. Ведь они шли драться с чудищем. А ему-то предстояло лишь проскользнуть мимо...
Корабли, казалось, спят, устало опустив лапы-вёсла. Мальчишка ужаснулся, поняв, что вёсла эти — не короче скиды, и расположены в три ряда друг над другом! Так близко он никогда ещё не видел золотой корабль. Так может, таков и Нала Скид, корабль Астовидату, что перед концом всех концов и началом новых начал повезёт в бой рати клятвопреступников из ледяных царств?
Вода еле слышно плескалась — он и сам-то почти не слышал этот звук, но лёгкая волна, поднятая им, с шипением лизнула борт золотого корабля. И тут же наверху на высоте хорошего холма, показались несколько голов — ещё более чёрных на фоне чёрного неба.
С отчаянной решимостью Увальд продолжал плыть, ожидая стрелы в спину, готовый, если вздумают выловить, нырнуть и уйти так глубоко, чтобы не вынырнуть, даже если отчаянно захочет жить глупое тело. При мысли о том, что можно попасться живым в руки данвэ, мальчишку затошнило.
Но, очевидно, боги хранили его. Высоко вверху перекликнулись коротко два голоса... и этим дело кончилось.
Охватившее Увальда ликование даже заставило его позабыть, до чего холодна вода и сколько ещё плыть вперёд. Теперь он верил в себя... и верил в море — оно не выдаст!..
...Мальчик плыл всё дальше и дальше на восток — туда, где должно было взойти солнце.