— Предлагай, — спокойно сказал Рэнэхид. Синкэ повернулся к нему. Между этим двумя — героем моря и героем суши — сейчас лежала тень Вадомайра Славянина, которого Рэнэхид сманил со службы Синкэ — и который плавал сейчас где-то в южных морях.
— Я не слишком много понимаю в сражениях на море, — осторожно сказал Синкэ. — Но мне думается, не даст свалка ничего, кроме проигрыша. Напомню так же, кэйвинги, что наше поражение расколет тот щит, что закрывает сейчас берега княжеств... — среди вождей прошёл тревожный шёпот. — Враг силён. Слишком силён, чтобы вступить в открытую схватку.
— С каких пор дети Вайу и Дьяуса страшатся открытого боя? — спросил Озви, ровесник Рэнэхида. Синкэ наклонил голову:
— Никто не боится схватки и смерти. Но бесполезная гибель мне претит. Я не умаляю ничьей отваги, храбрый кэйвинг, но... спроси у отважного Синбэра, каковы данвэ в морском бою. Ты-то ведь ещё не встречался с ними?
— Нет, — проворчал владыка Баннорна. — Но слышал много, и слухи были устрашающими. Однако же, и Синбэр, и Рэнэхид — да и ты, отважный Синкэ! — били их.
— У нас всегда был перевес. Всегда — и как минимум тройной, — сказал Синбэр. — Я не нападаю на этих демонов, если не уверен в превосходстве. И пусть тот, кто считает меня трусом, скажет мне это в глаза.
— Видят боги, — послышался голос Рэнэхида, — я ненавижу данвэ не меньше вас и имею для этого больше причин, чем многие из вас. Все вы знаете, что от их рук погибли мои отец и брат.
— И мой брат, — подал голос Синкэ.
— И мой отец, — послышался голос до сих пор молчавшего Кенфирда Костедробителя.
— Да, — подытожил кивком Рэнэхид. — Больше всего на свете я хочу своими руками переломать кости стольким из них, скольким смогу, в бою лицом к лицу, но... но нам придётся прибегнуть к хитрости. Я знаю — сердце каждого анласа противится при мысли, что врага надо победить не честным оружием, а хитростью. Но мы встретились не с честным врагом. Наш враг — нечестной силы. Идёт ли в бой воин, не взяв меча? — Рэнэхид обвёл всех взглядом и сам себе ответил: — Нет. Так пусть же в этом бою нашим мечом станет наша хитрость! Думайте. И помните, что от наших мыслей зависит, может быть, жизнь всего нашего народа.
Воцарилось молчание. А Эргай горел — казалось, в муке тянет остров к нему обугленные руки...
— Если бы мы могли заманить их корабли к берегам, — поморщился Эгберт, — и посадить на мели...
— Да, тогда не худо было бы наброситься на них сразу! — оживился Эльхере Бычья Голова.
— Мели лишь у берега, — напомнил Синкэ. — У самого берега, и они не пойдут туда за нами, даже если мы побежим у них на глазах.