— Лошади Пржевальского? — с интересом спросила Мередит.
— Не помню, дорогая! Пони и ламы прожили в «Парковом» довольно долго. А свиньи и до сих пор там, вот почему у Уинстона Чепчикса есть работа. Не знаю, чем бы он занялся, если бы у него не было его поросят! Уинстон не умственно отсталый, но ограниченный, понимаете? До известных пределов.
Миссис Прайд придвинула к гостям блюдо с песочным печеньем, но, видя, что те не проявляют к печенью интереса, вздохнула и начала довольно шумно пить чай.
— Все Дево женились на кузинах и выходили за кузенов! — неожиданно выпалил Барни. — Поколение за поколением близкородственных браков! Вот почему они все со странностями. Хотели, видимо, сохранить землю и деньги в семье. Удивительно, как они не понимали, к чему это ведет, а еще занимались животноводством!
— Да ничего подобного! — возразила ошеломленная миссис Прайд. — Согласна, мисс Аделина с детства была очень нервной. Она не могла ходить в школу, как все дети, и потому ее обучала дома гувернантка. И отец ее, сэр Реджинальд, то и дело ездил в Швейцарию для поправки здоровья; наверное, она в него пошла.
Барни и Мередит переглянулись. Барни поднял было руку, собираясь постучать себе по лбу, но, боясь выговора, передумал.
— И старый сэр Руперт своеобразный был человек, — задумчиво продолжала миссис Прайд. — Вспыльчивый, как порох! То и дело выходил из себя из-за пустяков! Наверняка угодил бы в неприятности, если бы не был мировым судьей!
— Дорис, что же получается? — вмешался Барни. — Значит, есть один закон для богатых, а другой — для бедных! Бедных можно обзывать чокнутыми, а богатых положено деликатно именовать нервными. Интересно, понимал ли Конвей, с кем связывается, когда женился на Аделине? Сомневаюсь. О таких вещах обычно помалкивают. Дурная кровь, да?
— Нервы, — величественно возразила миссис Прайд, — бывают во всякой семье! Кстати, наша семья — исключение. И хватит. Не желаю больше слушать про них ничего плохого!
Таким образом, сомнительная тема оказалась исчерпана. Зато она помогла Краучу преодолеть задумчивость. Неожиданно он с такой силой хватил кулаком по кофейному столику, что задребезжала крышка на заварочном чайнике в виде домика Анны Хатауэй.
— И я тоже, черт меня побери! Хватит болтать! Я предпочитаю действовать! Я ведь своими глазами видел, как та, первая девочка, Линн — не помню, как фамилия, — выходила из паба с мужчиной! Если бы я снова увидел подлеца, я бы его сразу узнал! В «Серебряных колокольчиках» он теперь вряд ли покажется, но готов поставить последний грош, что он ошивается еще в каком-нибудь пабе поблизости!