Оливия покончила с пончиком, откинулась на спинку стула и сказала:
— Ты голодаешь.
Девочка не пошевелилась, только произнесла:
— Угу.
— Я тоже голодаю, — сказала Оливия. Девочка уставилась на нее молча. — Да, голодаю, — повторила Оливия. — Иначе отчего же, по-твоему, я съедаю каждый пончик, который попадается мне на глаза?!
— Вы-то не голодаете, — с отвращением произнесла Нина.
— Конечно голодаю. Все мы голодаем.
— Вау! — чуть слышно воскликнула Нина. — Клёво.
Оливия принялась рыться в своей большой черной сумке, извлекла оттуда бумажный носовой платок, отерла губы, промокнула лоб. Хармон не сразу понял, что она сильно взволнована. Когда возвратилась Дейзи со словами «Ну вот вам, Оливия» и вручила ей конверт, та только кивнула в ответ и сунула его в сумку.
— Господи, — пробормотала Нина, — да ладно вам. Извините меня.
Оливия Киттеридж плакала. Если в городе и был человек, которого Хармон никогда не ожидал бы увидеть плачущим, то таким человеком была именно она — Оливия Киттеридж. Но вот она сидит перед ним, крупная женщина, с большими руками, губы у нее дрожат, по щекам катятся слезы. Она покачала головой, как бы желая сказать, что девочке не за что извиняться.
— Простите меня, — наконец выговорила она, но осталась сидеть на месте.
— Оливия, могу я чем-то вам?.. — подалась к ней Дейзи.
Оливия снова покачала головой, высморкалась, взглянула на Нину и тихо сказала:
— Я не знаю, кто ты такая, юная леди, но ты разбиваешь мне сердце.
— Я же не нарочно, — оправдываясь, возразила Нина. — Я же просто с этим ничего поделать не могу.
— Ох, да знаю я, знаю, — кивнула Оливия. — Я преподавала в школе тридцать лет. Никогда не видела, чтобы девочки вот так болели, как ты, — тогда этой моды еще не было, тут у нас во всяком случае. Но я знаю по опыту всех тех лет с детьми и… просто по опыту жизни… — Оливия встала, стряхнула крошки с груди и живота. — Ну, все равно вы меня извините.
Она двинулась было прочь, остановилась около девочки. Поколебавшись, она приподняла руку, снова опустила ее, потом опять подняла и коснулась головы Нины. Должно быть, она нащупала что-то под своей большой ладонью, Хармону было не разглядеть что, но рука ее соскользнула на костлявое плечо девочки, и та — из ее закрытых глаз текли слезы — прижалась щекой к руке Оливии.
— Мне не хочется быть такой, — прошептала она.
— Конечно не хочется, — согласилась Оливия. — И мы собираемся сделать все, чтобы тебе помогли.
Девочка покачала головой:
— Уже пробовали. А мне все равно опять становится хуже. Это безнадежно.
Оливия подтащила стул поближе, так чтобы, когда она сядет, голова девочки могла лежать на ее обширных коленях. Она гладила голову Нины и сжимала в пальцах несколько прядок, многозначительно поглядывая на Дейзи и Хармона, прежде чем бросить волосы на пол. Голодая, начинаешь терять волосы. Оливия перестала плакать и задала Нине вопрос: