– Все, об Индии больше ни слова! Теперь расскажите вы о себе!
– Увы, мне нечего рассказывать! – вздохнула Эбби. – Ничего я особенного не сделала и нигде не побывала. Как я вам завидую – мне часто хотелось, чтобы Господь сделал меня мужчиной…
– Неужели? Вы одиноки в этом своем желании, должен заметить…
– Вовсе нет. Мой отец тоже хотел, чтобы я была мальчиком, – он ждал сына.
– Как, снова сына? После того, как он уже увидал первые и такие удручающие образчики – Роулэнда и Джеймса? Вероятно, ваш отец надеялся, что усовершенствовал свое мастерство в сотворении мальчишек?
– Ну нет! Во всяком случае, Роулэнд был мужчиной хоть куда – отличный охотник, например.
– Я имел в виду удручающие в интеллектуальном смысле…
– Это верно, но мой отец, знаете, всегда терпеть не мог всех, у кого водилось более одной мысли в голове.
Майлз усмехнулся, и Эбби торопливо добавила:
– Мне не следовало так говорить, пожалуй… Какой у меня гадкий язык… Постараюсь его попридержать.
– О нет, не надо! Мне как раз нравится, как вы сразу вываливаете все, что придет на ум.
Эбби улыбнулась, но покачала головой:
– Нет-нет, это мой ужасный недостаток, и я с ним борюсь!
– Насколько я помню вашего папашу, он, должно быть, всеми силами пытался вам помочь в этой борьбе… Он вас так же недолюбливал, как и вы его?
– Да, по… Постойте, да как вы смеете?! Как это гадко с вашей стороны! Это же просто оскорбляет все чувства!
– Возможно, но только не мои, – невозмутимо отвечал он. – А вы разве обиделись? Так вы его не любили?
– Ну и что, как бы то ни было, неприлично говорить вслух такие вещи. Наверно, просто я была для него источником постоянного недовольства…
– Ну конечно, у вас в голове, очевидно, имелось целых две, а может быть, и три мысли, что явно превышало установленные им пределы…
– Ну, нельзя сказать, что я так уж умна, – задумчиво протянула Эбби. – Разве что если в сравнении с другими членами нашей семьи… Я всех их люблю, но Селина и Мэри – совершенные пустышки, а у моей сестры Дженни навалом здравого смысла, но ее ничего не интересует, кроме ее детишек. А про меня отец всегда говорил, что я слишком начитанная. В его глазах это был большой грех, и во всех моих недостатках он обвинял мое пристрастие к книгам.
– Ну, не переживайте, это не самый страшный грех. Я ведь тоже книгочей, – добродушно заметил Майлз таким тоном, каким один висельник на эшафоте успокаивает другого. – Значит, у вас в семье так заведено – держать и не пущать…
– Так было заведено! – поправила его Эбби.
– Нет, оно и по сю пору так, – возразил ей Майлз. – Возьмите Фанни. Вы ведь и ее стараетесь «держать и не пущать»?