— Какой каприз овладел тобою, что ты велел вынести все статуи — лучшее украшение виллы?
— Дитя мое, — сказал старик кротко, — какую пользу приносили эти статуи?
— Не везде надо искать одной пользы, прекрасное потому и полезно, что оно прекрасно. Что ты сделал с этими дивными произведениями искусства?
— Боги и богини, — отвечал старик улыбаясь, — погибли под железным молотком кузнеца: их разбили вдребезги.
Фабиола стояла пораженная. Разбить молотком дивные произведения искусства казалось ей варварством.
Так, наверное, решим и мы с вами. И Фабиола со своей точки зрения, и мы, исходя из своих представлений, будем, конечно, правы, но христиане первых веков находились в совершенно ином положении, и им следует простить их желание уничтожить статуи и вообще все языческие памятники. Для нас статуи Юноны, Венеры, Юпитера представляют только великое произведение древнего резца. Мы любуемся красотою линий, изваянием, полным грации величия, жизнью, разлитой в мраморе будто посредством волшебства, — и все это волшебство создается только искусством. Но христиане, жившие среди язычников, поклонявшихся статуям, как богам и богиням, принуждавших христиан поклоняться им, видели в статуях только богохульство, только идолов, и, исповедуя единого истинного Бога, разбивали изображения Венер, Юпитеров, Юнон, как идолов. Мысль об искусстве необходимо должна была исчезнуть в условиях яростной борьбы мировоззрений. Не время было думать о резце того или другого скульптора: шла борьба за принципы, за убеждения, за веру.
Хроматий не мог объяснить всего этого Фабиоле; он старался отделаться общими словами.
— Да ты стал настоящим варваром, — сказала Фабиола с удивлением и досадой, — чем ты можешь оправдать свой ужасный поступок?
— Я состарился, дитя мое, и сделался умнее. Я пришел к убеждению, что Юпитер и супруга его Юнона никогда не существовали, а если и существовали, то были такие же боги, как мы с тобой, — ну, я и счел за лучшее отделаться от изображения этих богов.
— Да я сама не верю ни в Юпитера, ни в Юнону, — сказала Фабиола, — но сохранила бы статуи как произведения искусства.
— Да, если б их можно было сохранить только как произведения искусства; но когда обязывают поклоняться им как богам, приносить им жертвы, чтить их, то это дело другое.
— Зачем в таком случае ты их не продал?
— Чтобы другие не поклонялись им, как богам. Я бы счел это за преступление.
— Так зачем же, — приставала Фабиола, — виллу твою называют и теперь «виллой статуй»?
— Я хочу переименовать ее и назвать «виллой пальм».