— У каждого свое горе, но я благодарю создавшего меня Бога. Когда я гляжу на других, то вижу, что Он был ко мне милостив, что судьба моя завидна. У меня есть много причин радоваться. Я живу безбедно; никто не обижает меня. Посмотри, сколько вокруг меня людей гораздо несчастнее! Помнишь ли ту слепую бедную девочку, которая ходила ко мне? Она лишена того, что всего дороже в жизни — зрения. Ни природа, ни лица близких не веселят ее. Она погружена в вечную, беспросветную ночь. Нет, я счастлива и благодарю Бога.
— Ты благодаришь своего Бога, сравнивая себя с наинесчастнейшими созданиями. Это нечестно. Сравни себя... ну... хоть... со мною — что ж, скажешь, ты счастливее меня? — воскликнула Фабиола, улыбаясь.
— Я не считаю себя счастливее всех, да и недостойна этого, наоборот, я благодарю Бога за то, что на мою долю выпало больше счастья, чем я заслуживаю. Но все же я гораздо счастливее тебя.
— Почему? — уже без улыбки спросила Фабиола, одновременно удивленная и раздосадованная.
— Все очень просто. Ты богатая патрицианка, но твоя знатность и твое богатство не составили твоего счастья. Ты постоянно скучаешь, и это понятно — ты одинока; никто тебя не любит, и сама ты никого по-настоящему не любишь, а когда же было счастье на земле без любви?...
Фабиола покраснела. Гордость патрицианки проснулась, и она сказала холодно и надменно:
— Я не прошу тебя сожалеть обо мне; каждый сам себе судья.
Я не считаю себя несчастной.
— Положим так, — ответила Сира, — но я считаю себя действительно счастливой.
— Кто же любит тебя так горячо? — спросила Фабиола.
— Все, — ответила Сира.
— Когда говорят: все, это значит — никто! — воскликнула Фабиола с торжеством.
— В твоем обществе — конечно, но не в моем. В твоем кругу! каждый живет для себя, не заботясь о других; в моем — каждый живет для ближнего и думает о своем брате. Если один из нас беден, богатый даст ему хлеба; если один болен, за ним будут ухаживать здоровые; если он несчастен, его утешат. Все мы живем, как братья и сестры, ибо таков наш закон.
— Все это прекрасно, — возразила Фабиола, — я должна верить тебе на слово, я не знакома с людьми, о которых ты говоришь. Но мы ушли от предмета нашей беседы. Ты сказала: отчего бы всем нам не быть героями и героинями? Но герои и героини одарены особыми способностями. Весь мир им удивляется, и когда они совершают подвиги, то мир им рукоплещет. К тому же героические времена прошли. Теперь нет уже Тезеев и Геркулесов; теперь нет уже гидр и минотавров, да вряд ли они и существовали когда-нибудь. Ведь все это сказки.