Тем не менее... Со своего шестка, исходя из наших с Ерофеевым приватных встреч, происходивших от случая к случаю, беру на себя смелость поделиться собственными наблюдениями и умозаключениями. Смею надеяться, что и подобная малость приближает нас к моменту истины.
* * *
Как произошло наше знакомство...
Где-то в конце семидесятых от своего приятеля по работе я впервые услыхал про некоего Ерофеева - автора потрясающе гениальной вещи "Москва-Петушки", изданной за границей, и что он, де, изъявил желание познакомиться со мной. "А что за книга-то? О чем?" - "Это... Об алкоголике, который едет на электричке". - "А-а-а... Очень интересно. А на какой предмет встреча высоких сторон?" "Поэзия". (От моего коллеги Ерофеев был наслышан о моем увлечении cеребряным веком, о библиофильском собрании и хотел бы на эту тему покалякать.)
С его стороны было несколько попыток, которые все время срывались. Мне передавали, что всякий раз мой потенциальный гость напивался до положения риз - так что добраться до меня уже не имел возможности. Признаться, меня это скорее удивляло, нежели огорчало. Подумаешь, сочинитель какого-то неведомого мне "забугорного" шедевра! Подобные издания современников меня не слишком-то интересовали.
Но, как говорится, когда гора не идет к Магомету... Однажды (по-видимому, это было в 80-м или 81-м году) приятель притащил от этого самого Ерофеева ворох старых газет, посвященных смерти Маяковского (ему их кто-то презентовал). К ним прилагался перечень книг, за которые тот якобы согласен расстаться с этой пачкой. Для истории, вероятно, будет нелишне огласить весь список (благо, чудом сохранившийся листок с автографом под рукой). Итак: "Нужны: (бол. серия) "Русские поэты 80-90-х гг.", "Русские поэты 20-30-х гг.", Плещеев, Н. Щербина, Я. Полонский, Ап. Григорьев, "Русская стихотворная пародия", "Русская баллада", К. Рылеев, Э. Багрицкий (мал.), Макс. Волошин".
Небольшое пояснение: в ту пору "Большая серия" "Библиотеки поэта" была в явном фаворе у коллекционеров-книжников и считалась дефицитом. И вот (был, помнится, метельный вечер) я с томом "Русской стихотворной пародии" заявился в дом на Флотской. Представьте себе вариант картины Репина "Не ждали". Хозяин квартиры лежал в постели (грипп). Своим обличьем, как мне показалось спервоначалу, смахивал на ковбоя из "Великолепной семерки" или на русоволосого добра молодца из русских сказок. Но не сурового воителя, а как бы расслабленного. Не поверженного - о нет! - благодушного, что ли.
Касательно нашей книжной негоции болящий был предельно краток: "Заметано". И тут же - что меня немало подивило (человек все-таки с температурой): "А может, в винный сгонять? Со знакомством, а?.."