— А если завтра сюда быка приволокут? Нет, точно, идолов надо или уничтожить или перенести подальше! Зачем превращать окрестности Двери в место всеобщего паломничества? Наш лозунг — секретность и скрытность! У меня нет и малейшего желания учреждать новый культ!
— Я, кстати, не желаю тащить в квартиру зверя, — напомнил Славик о самой актуальной проблеме и подтолкнул носком ботинка поставленную на траву клетку. — Помнишь, как были вбиты колья возле священного дуба Лоухи? Сделаем точно так же и выпустим скотину, оставим ее на этой стороне. Никаких возражений! В доме чуда окажется только через мой труп!
— Хорошо, хорошо. Подожди минутку, сбегаю за лопатой и займемся. Алёна Дмитриевна, берите подарки Старого и давайте за мной — здесь мы управимся самостоятельно, а вот поход в «Гастроном» и обед остаются на вашей совести…
Глава четвертая
КЕНГА И КРОШКА РУ
Санкт-Петербург.
Февраль 2010 года.
Первые три дня после приключения у еми Славик ходил угрюмый, от расспросов увиливал, много спал и созерцал мир печальными глазами героя повести Эриха-Марии Ремарка, вернувшегося в родной дом из окопов под Соммой или Верденом — это по авторитетному мнению Алёны Дмитриевны. Чуждый романтического пафоса Иван в свою очередь бессердечно заявил, что Славик теперь больше напоминает кокер-спаниеля, наказанного тапочком за лужу в коридоре. Один в один.
Так или иначе аргус заметно хандрил. Было очевидно, что встреча с Лоухи и сомнительные эксперименты ведьмы заметно на него повлияли — Славик всегда был человеком впечатлительным и переживал даже из-за незначительных неприятностей. Что же такого-эдакого показала ему Баба-Яга в гипотетическом «незримом»?
Захочет — сам расскажет.
Не терпевший бездеятельности и тоскливого уныния Ваня тем временем часами изучал сайты авторитетных коммерческих структур в России и за границей, израсходовал фантастическую сумму на телефонные звонки по всей планете и даже сгонял на несколько часов в Москву — улетел рано утром, провел в столице половину дня, стартовал обратно «челноком» из Шереметьево и в семь вечера очутился дома. Как раз к ужину.
Славик валялся в спальной пытаясь заставить себя читать древнеисландский словарь. Получалось плохо.
— Я давно подозревала, что у него тонкая душевная организация, — жаловалась филологесса, когда Иван обосновался за кухонным столом и принялся с дороги за чай с печеньем. — Но не настолько же! Молчит, дуется, почти ничего не ест, позвала погулять — отказался, а он всегда любил зиму и снег. Погода сегодня стояла чудесная… Взять за манишку, встряхнуть и вызвать на откровенность?