– А ведь ты прав! – восклицала озадаченная Леночка. – Но это только первое приближение к истине, ты выхватил самое главное и основное, а если копнуть поглубже…
– Включи свет, пожалуйста, уже совсем стемнело.
– Да, так вот, я не договорила…
При свете лампы Гришино лицо бледнело, глаза блестели лихорадочным, слишком ярким, как у всех нездоровых людей, блеском, под скулами лежали тени.
– У тебя жар? – Она прикладывала к его лбу ледяную твердую ладошку.
– Ерунда, читай дальше.
Леночка брала в руки книгу, но тут же откладывала ее, пораженная очередным, неожиданно всплывшим вопросом.
– Гриша, а что бы ты делал, если б мог ходить?
– Как – что? Работал бы.
– А я?
– А с тобой бы мы гуляли. Я бы приносил тебе цветы, листья, а ты бы их рисовала. Все то же самое, дитя мое.
– Ну, не знаю… – с сомнением тянула Леночка. – Раньше же ты со мной не гулял! – Она имела в виду те времена, когда Гриша был здоров и едва вспоминал свою племянницу.
– Я был дурак. Такая славная девчонка, вредная пигалица и капризуля, любительница критического реализма… Кстати, я не помню, раньше ты тоже рисовала?
– Я всегда рисовала!
– Надо же, а я не помню… А что ты будешь делать зимой? Зимой же нет ни цветов, ни листьев…
– Чтобы рисовать цветы, необязательно их иметь перед глазами. У человека есть голова, есть воображение, – нравоучительно произносила она. – Хотя ты прав, это время года не самое лучшее для меня. Буду изображать кактусы на подоконнике и фрукты, которые мама принесет с рынка. Мандарины, апельсины… Натюр-морт. Мертвая природа, которая совсем не… «Морт» – какое короткое, страшное слово, – она болтала, почти не задумываясь. – «Невермор» – тоже страшно, потому что «никогда». В русском языке тоже очень много таких слов, которые говорят сами за себя, но по-иностранному они звучат загадочнее, словно заклинания. Но ты не любишь цветы.
– Почему, люблю. Только бы я не их рисовал, а что-нибудь…
– Что? Ну что? А зимой – белый снег, да?
– Да, – грустно соглашался он. – Снег тоже можно нарисовать.
– Можно, но слишком скучно…
– А, я знаю – ты любишь яркие цвета, чтобы от них глаза резало!
– А ты?
– Я поклонник черно-белых фотографий и неявно выраженных сюжетов.
– Потрясающе! Это как?
Он пожимал плечами:
– А так. Очень просто. Я же говорю – белый снег.
– И все?
– Нет, еще я бы нарисовал черные деревья на его фоне. Какой-нибудь старый пенек, выглядывающий из сугроба, собачьи следы. Дом с отсыревшими стенами…
– Это же явное отсутствие сюжета! – строго восклицала Леночка. – Но все равно – ты, оказывается, тоже поклонник пейзажа. Натуры. Людей бы на твоих картинах не было?