– Ну, что ты скажешь об этих итальянцах, Демон? Что же делать скромному немцу и добропорядочному французскому ворону?
– Участвовать в празднике, конечно. – Бекк снова улыбнулась. – И если ты сумеешь не потерять голову, то можешь раздобыть много-много денег. Кошельки подвешены к поясам, а мужчины и женщины настолько пьяны или настолько захвачены похотью, что не сразу замечают их исчезновение.
Фуггер притворился возмущенным:
– Вы же не предлагаете мне начать преступную жизнь, юный господин?
– Жизнь – нет. Одной ночи хватит. Нам нужно побольше денег, чтобы… – Бекк резко замолчала и уставилась на ратушу.
– Чтобы – что? Ты все еще не готов рассказать нам с Демоном, почему тебе так необходимо пробраться во дворец Чибо?
– Лучше, чтобы об этом никто не знал. До времени. Просто знай, что это очень важно. – Бекк вздохнула. – Я пробовал устроить засаду, я следовал за ним через всю Европу, надеясь застать врасплох. Может быть, с помощью денег, которые мы заполучим на Палио, я смогу подкупом проникнуть в его дворец. В это время людям всегда нужны деньги. И потом… – Она снова замолчала. – Фуггер, ты меня слушаешь?
Он ее не слушал. Фенрир, дремавший на солнце у их ног, встал и тихо зарычал. Из отбрасываемой башней тени появился некто. Некто знакомый.
– Фон Золинген! – прошептал Фуггер. – Отвернись! Спрячь лицо. Он ведь раньше тебя видел.
Фуггер тревожился напрасно. Во время того уличного боя в Тулоне Генрих видел все как в тумане, да и сейчас еще не вполне оправился от удара камнем, с такой силой пущенным из пращи Бекк. Голова у него болела, и зрение до сих пор не восстановилось. И в памяти зияли провалы. Однако Генрих понадобился своему господину в качестве вербовщика, а господину следовало повиноваться. Вот почему он сопровождал Джованни, камердинера архиепископа, чтобы подкрепить сладкие речи итальянца своими немецкими мускулами. Им надо было нанять людей. Особых людей.
– Что здесь происходит? – изумленно спросил Фуггер, когда щуплый итальянец поставил ящик, который нес, у самого фонтана, всего в десяти шагах от них.
Человечек встал на ящик, а двое слуг принялись разливать вино из бочки, мгновенно собрав вокруг себя толпу. Фон Золинген ждал поблизости, скрестив на груди руки. Джованни начал говорить.
– Почтенные жители Сиены! – произнес он пронзительным голосом, который разнесся по всей площади. – Ваш добрый, щедрый и любящий Святейший архиепископ, который, как вы знаете, был таким же сыном нашего прекрасного города, как и вы все, – архиепископ хочет сделать Палио этого года еще более впечатляющим, чем все предыдущие. – Сие объявление было встречено приветственными криками. – Прежде всего, он спустится в глубины своего великолепного винного погреба и достанет оттуда бочки нектара, образчик которого вы можете попробовать уже сейчас. – Тут крики стали громче, и присутствующим налили еще. – Но помимо этого, в качестве прелюдии к празднику он собирается устроить на площади представление, которое будет посвящено самому славному эпизоду истории нашего города – захвату руки знаменосца при Монтаперти, который повернул ход войны против наших врагов флорентийцев и принес нам победу, которую мы и празднуем во время Иалио.