– Мы же работаем с металлами! – крикнул Чибо, оборачиваясь к иудею, который сидел за столом, уронив голову на руки. – Зачем тогда у нас все эти устройства? Что может быть логичнее?
Архиепископ увидел остановившегося у двери Генриха. На Фуггера он едва взглянул.
– Он пьян?
Фуггер тихо хихикнул и демонстративно срыгнул.
– Как видите, милорд, – хмуро отозвался Генрих.
– Ну так напои его еще сильнее. Вы двое, – окликнул Чибо двух стражников, которые накрывали крышкой отверстие в полу, – накачайте эту безлапую собаку винищем. А ты, – обратился он к Золингену, – приготовь иудею еще одну трубку. Не слишком большую. Мне надо, чтобы он не заснул.
После этого Чибо вернулся в стеклянную камеру и принялся подтаскивать инструменты к тиглю, расположенному в центре.
Фуггера отвели в угол каменной пещеры. Хотя большая ее часть была скрыта дымом, он почувствовал, что помещение это громадное. А подняв голову, увидел, что дым выходит из отверстия в своде.
Охранники дали пленнику бутыль с крепким и неприятным на вкус бренди. Фуггер повернулся к ним боком, поднес горлышко бутылки к самому лицу и позволил бренди медленно стекать по большому пальцу на плечо. Он хрипел, ахал и хихикал, пока бутылка не опустела наполовину, а потом сделал вид, будто впал в ступор. Охранники поймали падающую бутылку и отошли, чтобы допить оставшееся.
Фуггер сунул руку за спину и вытащил из-под рубахи ворона. Агатовые глазки ярко блеснули в пламени факелов.
– Пора, о милый Демон, – прошептал он. – Ты должен лететь и привести подмогу.
«Но как, о, как?» – подумал он.
Если в своде этой темной пещеры есть вентиляционное отверстие, Демон в конце концов его разыщет. Если дыра окажется достаточно большой, ворон сможет выбраться наружу. Но что потом? Найдет ли он Бекка, который ждет у дворца? И что сможет предпринять паренек, даже если поймет, что во дворец есть еще один ход? Ход, который он искал столько лет, но так и не нашел?
Отчаяние грозило поглотить Фуггера – такого он не испытывал и в глубине виселичных отбросов. Там он по крайней мере был в безопасности, оставался сам себе хозяином, пусть бесконечно опустившимся, грязным и потерянным. Здесь же… Ну, у него не было сомнений в том, что вскоре он последует за своими предшественниками в их водяную могилу. И она может стать благословенным отдохновением после того, что для него готовят в этом стеклянном склепе.
Ему хотелось отпустить Демона, но расставание казалось невыносимым: Фуггер ведь будет знать, что больше никогда не увидит ворона. Однорукий держал птицу, прижимая теплое тело к своему боку под одеялом. Его единственная рука дергала за нитку, распуская вязаное одеяло ряд за рядом. Это напомнило ему мать: в тепле их кухни в Мюнстере она заставляла маленького сына сидеть спокойно, вытянув обе руки, пока она распускала шерсть и превращала ее в мотки для вязания. Он, бывало, притворялся, будто ему не нравится это делать, не нравится помогать по дому в то время, когда он мог бы выходить из дома с отцом, учась быть мужчиной, торговать и управлять имуществом. На самом же деле он обожал чувствовать, как мягкие нитки обвиваются вокруг его рук – двух его целых рук. Мать напевала какую-нибудь старинную песенку или колыбельную.