– Очень нравится.
– Вы ведь русская, да? – влез второй молодец.
– Катрин из России, – недовольно поморщился Карлос.
– Ну я и говорю, русская…
– Ты думаешь, в России живут только русские? – начал злиться Карлос, но я пихнула его под столом ногой, и он послушно замолчал.
– Очень часто в основаниях пирамид встраивали секретные двери, которые вели в подземные пещеры, то есть в загробный мир, – громко говорила Линда, с аппетитом поедая свое мясо.
– Вы в каком отеле остановились? – спросил меня мускулистый юноша, не обращая внимания на Линду.
– Плайя Азул, – ответила я быстро. То, что говорила Линда, меня страшно интересовало. Молодые ребята перестали грызть орешки и вытаращились на меня.
– Плайя Азул? – повторили они хором.
– Плайя Азул, – нетерпеливо подтвердила я, пытаясь не упустить нить объяснений Линды.
– Некоторые колодцы тоже выполняли функцию двери, соединяющей загробный подземный мир с настоящим, – лениво заметил Майк. Общаться с ним было, ох, как нелегко. Майк постоянно капризничал, и его настроение менялось, как у голливудской кинозвезды, по сотне раз в день. Что угодно могло испортить ему хорошее расположение духа: дождь, слишком жаркое солнце, жажда, несогласие с его версией, испачканная футболка, отсутствие места на парковке, недостаточно охлажденный алкоголь или слишком горячая еда, толпа на улице и неожиданные телефонные звонки… Он был отвратительно избалованным капризулей.
– Да, это так, – с видимой неохотой отдавая пустую тарелку официанту, подтвердила Линда. – Дверь, ведущая из одного мира в другой, была важной частью верования индейцев.
– Вы слышали, что произошло в вашем отеле совсем недавно, сеньора Катрин? – спросил меня один из друзей или родственников Карлоса.
– Нет, – невежливо отмахнулась я от него. Как же надоедливы бывают молодые люди!
– Кстати, – опять подал голос Майк. Он исподтишка наблюдал за мной. – Богиня Икс-чель всегда изображалась бледнолицей и сильно напомнила испанцам, впервые увидевшим ее, образ Святой Марии в католических церквях.
– Если православный женский монастырь построили на площади, где индейцы до принятия христианства поклонялись Луне и Солнцу, – сказала я, внимательно рассматривая содержимое своего бокала, – то пирамида могла легко превратиться в храм, посвященный Богу-Отцу и Богу-Сыну. Конечно, православие признает идею Троицы (Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух), а не дуальности, но в момент принятия новой религии возможна ассимиляция некоторых идей. Может, дуальность отражала концепцию двойной сущности Бога, божественную и человеческую?