– А вы не любите загадки. – Амалия сухо улыбнулась.
– Не очень, – признался Кристиан. – И к тому же я видел господина, который навестил вас сегодня. Понимаю, почему вы предпочитаете хранить все в такой тайне. – Хоть он и старался произнести эти слова как можно более непринужденно, в его голосе все равно сквозила обида.
«А стоит ли? – мелькнуло в голове у Амалии. – Я ничего не должна О., – как, впрочем, и он мне. А скрытность… Пьер Моннере, судя по всему, тоже скрытничал, и к чему это привело?»
– В сущности, дело не в тайне, а в том, что у меня в руках далеко не все нити, – начала Амалия. – Но кое-что уже ясно. Пассажира из десятого купе звали Пьер Моннере. Он был полицейским и вместе с другими людьми расследовал пропажу бумаг, связанных с военным секретом под кодовым названием «аквилон». Каким-то образом этот аквилон имеет отношение к другому секрету под названием «Эол», о котором мне вообще ничего не известно. По некой причине Пьер Моннере счел нужным сесть на экспресс «Золотая стрела» и отправиться в Ниццу. Он купил два места первого класса в одно купе, чтобы никто его не потревожил. Однако на том же поезде оказался господин по фамилии Оберштейн, который решил разделаться с Моннере, а убийцей выставить меня. Он украл мою перчатку, чтобы оставить ее на месте преступления как неопровержимую улику, зарезал Моннере и подбросил орудие убийства, как он считал, мне, а на самом деле – Мэй.
– Этот Оберштейн, он кто – шпион? – спросил Кристиан, который слушал Амалию очень внимательно.
– Скажем так, вольнонаемный агент, – сказала Амалия. – Готов работать на кого угодно, лишь бы платили. К тому же он довольно опасный мерзавец. – Она поморщилась. – До этого места кое-что ясно, а дальше начинается нечто странное. Почему Оберштейн напал на Мэй? Почему он решил, что аквилон находится у нас? Я могу еще понять, почему в деле появился Генрих и почему он напал на несчастного кондуктора. Но…
– А Генрих – это господин в венском костюме?
– Да.
– Еще один агент?
– Конечно. Допустим, он тоже охотился за аквилоном. Узнал об исчезновении Моннере и решил, что кондуктору может быть что-то известно. Но коробка в виде гроба плохо вяжется с военными секретами, да и вообще с характером всего дела.
– Это четвертая странность, – напомнил Кристиан. – Помните, вы говорили, что пока их три. Правда, я до сих пор не понимаю, зачем Оберштейну понадобилось убивать полицейского. Все-таки во Франции за такие вещи полагается смертная казнь. Даже если Моннере узнал, что бумаги у Оберштейна, и шел по следу, проще скрыться, чем так рисковать.