Бабушка поочередно предложила внучке проехаться к модистке, к Альфонсине за шляпками, в парфюмерный магазин и наконец просто – на Английскую набережную подышать свежим воздухом. Правда, по словам Клариссы, Английская набережная была уже не та, ибо англичан в Ницце становилось все меньше и меньше.
На каждое предложение Мэй отвечала отказом, мотивируя тем, что у нее хватает платьев – достаточно шляпок – духи уже есть – а свежим воздухом она вполне может дышать и в саду, никого не утруждая.
– Но я обещаю тебе взять на себя все расходы! – воскликнула Кларисса, раздосадованная тем, что странная застенчивая девушка так упорно сторонилась ее благодеяний. – Может быть, ты все же передумаешь насчет модистки? – Она решила бросить в бой тяжелую артиллерию: – А еще мы можем поехать в ювелирный магазин.
Услышав последние слова, Бланшар, находившийся тут же, едва не проглотил свою сигару. Уж он-то отлично знал, что его подруга не могла покинуть ювелира, не купив хотя бы два-три пустячка стоимостью каждый в хороший автомобиль.
– Большое спасибо, – дипломатично сказала Мэй, – но я не ношу украшений.
Кларисса насупилась.
– Иногда я даже сомневаюсь, что ты моя внучка, – проворчала она. – Женщина должна любить украшения, а мужчина должен любить дарить их женщине, и тогда все идет как по маслу. К примеру, мой первый муж думал, что женщина – это существо, которое должно только вести хозяйство, рожать детей и угождать его родне. К счастью, мой второй муж совсем не такой!
И она задорно покосилась на Бланшара. Однако если Кларисса рассчитывала, что ее слова произведут эффект разорвавшейся бомбы, то она ошиблась.
– Я так и подумала, что он ваш муж, – серьезно сказала Мэй.
– Да? – сварливо спросила Кларисса. – Почему, интересно?
– Ну, – протянула Мэй, розовея, – иначе он не выходил бы утром из вашей спальни.
Бланшар издал сдавленный звук и нагнулся, чтобы скрыть улыбку. Кларисса хотела ответить, что по столь пустяковой причине можно объявить женатыми любых людей, которые даже слышать не хотят слово «свадьба», – не говоря о таких, которые уже женаты, причем вовсе не на тех, от кого выходят утром. Но она посмотрела на открытое честное лицо Мэй – и слова замерли у нее на языке.
– Если ты вдруг передумаешь, – сказала Кларисса, – я имею в виду насчет магазинов…
Однако Мэй уже поднялась с места, пробормотала какое-то извинение и поспешно сбежала в свою комнату.
Едва она ушла, как адвокат дал себе волю. Он упал на диван и разразился таким хохотом, что в доме напротив собака полковника Барнаби насторожила уши, а затем залилась сердитым лаем.