— Да, и хотя на видеозаписи самого Чикерюда не видно, но пуля, попавшая ему в голову…
— …выпущена из того самого пистолета «глок», из которого стрелял Грааф, да-да. — Сперре снова улыбнулся: — Технические улики тут, как выражается пресса, более чем убедительные.
Г. Дюбвад ответил такой же широкой улыбкой и принялся складывать бумаги перед собой, сигнализируя о завершении первой части программы. Теперь осталось поблагодарить Бреде Сперре, устремить взгляд в объектив и предложить публике следующую тему: новый раунд обсуждения государственных дотаций сельхозпроизводителям. Но вдруг Г. Дюбвад замер с полуоткрытым ртом и обращенным внутрь взором. Подсказка в наушник? Он что-то забыл?
— И совсем уж напоследок, Сперре, — произнес Г. Дюбвад, спокойно, невозмутимо, отработанным тоном. — Что вам, собственно, известно об убитой женщине?
Сперре повел плечами:
— Не так уж много. Как я уже сказал, мы считаем, что она была любовницей Граафа. Один из соседей говорит, что видел, как тот входил и выходил от нее. Уголовного прошлого у нее нет, но с помощью Интерпола мы установили, что много лет назад она была замешана в историю с наркомафией, когда жила с роди-елями в Суринаме. Она была подругой одного тамошнего наркобарона, но когда тот был убит группой нидерландского спецназа, она помогла найти остальных участников банды.
— А ее, значит, не судили?
— Она тогда еще не достигла возраста уголовной ответственности. И была беременна. Власти выслали всю семью из страны на родину.
— То есть в…
— Да, в Данию. Там эта женщина с тех пор и жила — насколько нам известно, тихо и мирно. Пока три месяца назад не приехала в Осло. И вот — трагический конец.
— Да. И в конце мы благодарим Бреде Сперре. — Очки сняты, взгляд снова устремлен в камеру номер один. — Должна ли Норвегия выращивать собственные помидоры любой ценой? В «Вечерней редакции» нас ждет встреча с…
Картинка на экране свернулась и погасла — я нажал на пульте кнопку «off» левым большим пальцем. Обычно я это делаю правой рукой, но теперь она была занята. И хотя она уже совсем затекла, я ни за что на свете не хотел ею шевелить. Потому что на ней лежала самая прекрасная голова из всех мне известных. Голова повернулась ко мне, и рука отвела одеяло, мешавшее меня видеть.
— Ты правда спал с ней рядом в ту ночь после того, как ее застрелил? Прямо у нее на кровати? Какая там, ты говорил, ширина?
— Сто один сантиметр, — сказал я. — Согласно каталогу «ИКЕИ».
Огромные синие глаза Дианы уставились на меня с ужасом. Но — если я не ошибался — было в них и некоторое восхищение. Она была в тончайшем неглиже от Ива Сен-Лорана — прохладном на ощупь, когда оно едва касалось меня, как теперь, но горячем, как уголь, когда я притискивал его к ее телу.